Мелисса на минуту замолчала, будто обдумывая сказанное, и как-то туманно смотря поверх моей головы. В такие моменты меня так и подмывало окликнуть ее, выдернув из мира внутренних грез, но я всегда сдерживался, как бы ни хотелось мне услышать продолжение.
- Всегда есть какое-то «но», в чем же здесь подвох?
- Ни в чем. Арри дал людям облик Творца и желание создавать, и больше ничего. Нет никаких заповедей, нет ни Чертогов Боли, ни Чертогов тишины. Люди, умирая, перерождаются вновь, то травой, то деревом, то зверем, то снова человеком. Всё обращается во прах и рождается снова, бесконечный цикл творения, как я уже и говорила.
- И как они, в таком случае, относятся к имперскому богу? Как объясняют они его силу и силу тех, кто наделен его властью?
- Они для кеметов средоточие Арри, укравшие у других созданий часть его духа и потому способные менять мир сильнее прочих живых существ. А тот, кто сможет поглотить весь дух его на земле, обратится вновь самим Арри, повторив цикл творения.
- Какой ужас, на месте этих несчастных дикарей я, должно быть, страшно боялся бы перерождаться, если есть вероятность воскреснуть каким-нибудь деревом, простояв на одном месте тысячу лет - глупо улыбнулся я, но, наткнувшись на серьезное лицо Мелиссы, тут же стер улыбку с лица. Слишком уж серьезна она относилась к фольклору и истории, чтобы адекватно воспринимать безобидные шутки.
- По крайней мере, это не звучит так же глупо, как истории из Книги Антартеса, в этом есть какой-то смысл, - немного обиженно, ответила Мелисса, так что я готов был поклясться, будто она и сама уверовала в сказки полудиких кеметов.
- Занятно слушать такие речи от племянницы инквизитора.
- Иногда мне кажется, будто и дядя утратил свою веру. Здесь, в Ауревале, люди молятся самым разным богам, верят в разные обычаи и приметы, так что не удивляйся тому, что творится на улицах города, и тому, почему инквизиция не жжёт здесь костры круглые сутки.
- Постараюсь не удивляться. Однако относительно старика Августина у меня никогда не будет сомнений: этот человек имеет железные принципы и веру.
- Железу свойственно ржаветь, - пожала плечами Мелисса, - впрочем, ты прав. Дядя гораздо крепче, чем может показаться.
Минутная обида тут же сползла с ее лица, уступив место прежнему теплу. Мелисса впитала в себя всю сущность Ауреваля, сам дух этой непокорной и суровой земли, и оттого ревностно защищала каждую ее историю и божество, живущее, казалось, в каждом дереве и под каждым камнем. Здесь, на окраине мира, сохранилось всё то, что империя уничтожала на протяжении сотен лет, здесь до сих пор верили в дриад и оборотней, в кобольдов и вурдалаков, троллей, огров, драконов и фей - всех мифов мира, привезенных сюда золотоискателями со всех уголков земли. И потому забавно слушать всё это мне - выходцу из самого сердца просвещённой столицы, где так сильна была мощь Антартеса, что долгие годы всех несогласных и неугодных этому могущественному и беспощадному богу сжигали на кострах сотнями и тысячами, выкорчевывая семена ушедшего мира и создавая новый.
- Расскажи мне еще что-нибудь, - любуясь Мелиссой, просил я.
И она рассказывала. Совсем как в те времена, когда я был еще ребенком, и, болея, лежал в кровати, а мать рассказывала мне истории из своей жизни и сплетни высшего света, за незнанием обыкновенных детских сказок. Я наслаждался каждым моментом из череды дней, проведенных в доме Августина, прекрасно осознавая тщетность всех своих чувств, с каждым днем крепнущим внутри меня. Совсем скоро мне придется покинуть этот гостеприимный дом и в очередной раз разочаровать старого инквизитора, разорвав всяческие отношения с его племянницей. Как бы ни было больно мне и ей, это просто жизненно необходимо, и сам Августин не ведает, какой опасности подвергает себя и Мелиссу, устраивая нашу помолвку.