- Так и знала, что ты придешь, - поднявшись из-за стола, она подошла ко мне, игриво заглядывая в глаза.
Как бы она отреагировала, узнав, какие мысли бродили в моей голове всего пару часов назад? Маленькая частица меня продолжала бороться со связавшими нас чувствами, боль и страх не давали расслабиться и насладиться настоящим, предрекая ужасное будущее.
- А я - что ты будешь здесь, за своими книгами, - улыбнулся я в ответ.
- Книги всегда могут дать тебе гораздо больше, чем общение с людьми. Большая часть тех, с кем мне приходится иметь дело - совершенно бестолковые солдафоны или же их не менее бестолковые жены. Иногда начинает казаться, будто моя семья специально ограничивает свой круг общения именно такими людьми, дабы казаться на их фоне чуточку внушительнее.
- Твой отец на фоне кого угодно кажется внушительнее, для этого ему даже не нужно особо напрягаться, - задумчиво ответил я, припоминая слухи, описывающие выдающуюся во всех смыслах личность стратега.
Когда лица наши соприкоснулись, я ощутил будто разряд молнии, пробежавший по всему телу. Сознание моё разделилось, и я увидел нас со стороны, как это бывает в моменты наивысшего потрясения, когда реальность слишком больно бьет в лицо, заставляя разум отвергать ее. Желание одновременно поцеловать и отвергнуть Мелиссу, спасти ее от возможной участи, причиняло невыносимые муки, и когда губы наши наконец соприкоснулись, нечто внутри меня будто вернулось на своё место, взгляд прояснился и раздирающее меня противоречие исчезло, будто и не существовало. Чувство целостности собственной личности показалось мне до того опьяняющим, что я не мог больше сдерживать себя, заключив Мелиссу, успевшую только тихо пискнуть, в объятия, и закружив ее по залу.
- Что с тобой? Тебя сегодня будто подменили, - едва сумев отдышаться, Мелисса прильнула к моей груди, обхватив ее обеими руками.
- Возможно, именно так оно и есть. Чувствую себя совершенно другим человеком.
- И с чем же это связано?
- С тем, что я очень тебя люблю.
Не успела Мелисса ответить, как я вновь закрыл ее рот своим, не давая опомниться. Книги с ближайшего стола полетели на пол, сброшенные ее рукой, и мне оставалось только молиться, чтобы время замедлилось свой бег хоть ненадолго, и я мог бы успеть на прием к стратегу.
***
К назначенному времени в доме Августина собралась большая делегация, готовая выдвинуться к дворцу стратега. Два десятка разгоряченных и взволнованных мужей бестолково толклись в гостиной, ожидая команды Августина, замершего на своём импровизированном троне в виде кресла-качалки и лишь изредка отвечавшего кивками на обращенные к нему речи. Никто не мог понять, почему местная администрация и церковь так яростно принялась подкладывать палки в колеса всей деятельности специального отряда, заставляя вот уже месяц сидеть на месте, неспособные получить доступ к управлению местными силами и средствами. Без разрешения Августина никто формально не мог отправить запрос императору на введение легионов для подавления мятежа, однако старый инквизитор заверил всех собравшихся в искренних намерениях стратега, и возмутившиеся умы, готовые уже было броситься с головой в омут борьбы с сепаратизмом, немного умерили свой пыл.
Ни одна фема, пожалуй, не могла сравниться с Ауревалем подобным богатством. Глава военной группировки, правящий здесь почти безраздельно, высочайший Корнелий Дука, обитал в роскоши, которую в полной мере отражал его дворец, по размерам сопоставимый с императорским в Стаферосе и превосходящий дворец императоров Пятой Империи в Клемносе более чем в два раза. Расположенный на вершине самого большого холма Морхейма, этот дворец скорее напоминал крепость, впрочем, как и все прочие дворцы и виллы Ауреваля. Однако этот дворец не выглядел так безвкусно, как его младшие собратья. В нем всё, начиная от крепостной стены наподобие замковой, и заканчивая куполами собора, искусно встроенного в общий ансамбль, казалось наполненным гармонией. Эта крепость-дворец воплощала в себе, пожалуй, все лучшие черты имперской и мелькатской архитектуры, но оттого еще больше усиливался диссонанс с крайней нищетой трущоб, ютившихся у подножия этого чуда света.
У ворот нас встретил почетный эскорт из личной стражи стратега, золоченые панцири которых показались мне до смешного убожественными и нелепыми в реалиях холодного и сурового существования фемы.