Двор был абсолютно пуст, кроме меня здесь никого не было. И, возможно, не было не только внутри, но и снаружи. Я слышала, как где-то там, за стенами, свистел ветер, гуляя по ничем не ограниченным просторам. Как что-то скрипело, будто покачиваясь из стороны в сторону. Как периодически высоко в небе кто-то резко и пронзительно вскрикивал. Крик напоминал птичий и вызывал в сознании образы пикирующих крылатых хищников.
Единственным выходом из этого каменного мешка был вход в квадратную башню, в которую упирались стены. Высокий и узкий дверной проем прикрывала сколоченная из потемневших от времени досок и оббитая грубыми медными наличниками дверь.
Топтаться на месте не имело никакого смысла, поэтому я поправила амфору, приладив её на место так аккуратно, насколько хватило сил, потому что сосуд оказался почти неподъемным, и направилась к двери.
Потянула чуть покачивающуюся на сквозняке створку, вошла внутрь и увидела короткий проход. Он был сквозным и с другой стороны не прикрыт ничем. Моему взору открылся клочок светлого неба и очертания еще чего-то, определенно такого же каменного, как и все остальное, но воздвигнутого по уровню ниже, чем та башня, в которой я находилась. Решив идти дальше я уже прошла почти половину, как послышались торопливые шаги и в проеме мелькнул силуэт.
Я застыла, остановившись и ухватившись руками за гладкие, словно отполированные стены. Человек, возникший в проеме, заметил меня не сразу, а когда заметил, то остановился, как вкопанный.
Так мы и стояли, замерев друг напротив друга.
Я в испуге глазела на него, изучая. Это был молодой мужчина одетый в свободную рубашку, заправленную в широкие брюки, подвязанные на поясе и у щиколоток. Грудь крест-накрест пересекали две широкие тесьмы, сплетенные из разноцветных веревочек, внизу которых болтались длинные кисточки. Вокруг шеи был свободно повязан синий широкий платок из полупрозрачной ткани. На ногах сандалии, сшитые из замысловато переплетающихся тонких шнурков. Лицо у мужчины было открытое, чисто выбритое. Светло-каштановые волосы собраны в длинный хвост на затылке. Несколько прядей выбились и придавали ему растрепанный вид, который лишь подчеркивал общее впечатление человека, ежедневно занимающегося физически изматывающим трудом. Широкие ладони покрывали заметные мозоли, на запястьях и тыльной стороне рук виднелись светлые полоски шрамов. Но заметнее всего были два пореза, расположившихся под левым глазом и еще сохранивших розовый оттенок недавно затянувшейся раны. Две прочерка напоминали крест, словно кто-то с размаху дважды полоснул тонким клинком по лицу, целясь в глаз, но промахнувшись.
— Кам эсе? — хрипло выдохнул парень и потянулся к поясу, на котором было закреплено что-то вроде длинного наконечника копья с широкой изогнутой рукоятью.
*Ты кто?
— Я не понимаю, — замотала я головой, непроизвольно шагнув назад, потому что на лице незнакомца отразилось недовольство.
— Менле ран эса унта? — вновь проговорил он вопросительно, недовольства прибавилось как на лице, так и в голосе.
*Как ты здесь оказалась?
— Я… я не понимаю, что вы говорите, — к подкатывающими к горлу слезами, повторила я.
И попыталась броситься бежать, потому что мужчина метнулся ко мне.
Но убежать не смогла.
Метким ударом под колени, которым и так уже досталось, я безвольным кулем повалилась вниз. Меня придержали, не позволив стукнуться черепушкой о каменный пол. Мужчина вцепился в воротник рубашки, заодно захватив в жменю и часть моих волос, и грубо потащил за собой, о чем-то громко и очень непонятно возмущаясь:
— Мен таваш Даркер!?
*Чем занимается Даркер!?
— Ай! — вскрикнула я, хватаясь пальцами за волосатое мужское запястье, пытаясь минимизировать ущерб для своей шевелюры. Я очень переживала за свои волосы, а еще меня тревожила боль, сопровождавшая попытки их выдернуть.
А они, эти попытки, повторялись одна за другой, потому что незнакомец, несмотря на мое сопротивление, потащил меня туда, откуда пришел сам, одновременно о чем-то громко возмущаясь. Чего он там орал я не понимала. Да и не смогла бы понять при всем желании, ведь язык, на котором он изъяснялся казался мне сплошным набором бессмысленных звуков.
— Таранг асем! Хуч шинче асем! — продолжал надрываться мужчина.
*Это плохо! Это очень-очень плохо!
И я решила, что раз уж ему можно орать, то мне, которую будто козла на привязи волокут не пойми куда, так тем более.
— Я не знаю, кто вы и что вы там орете! Но я ни в чем не виновата! Я не знаю, как здесь оказалась! Я даже не знаю, где я!
Но меня не слушали, так что, мучила связки я очевидно зря.
Меня выволокли из каменного коридора и потянули куда-то вниз. Скосив глаза в том направлении, настолько, насколько позволяло положение головы, я увидела узкую утоптанную тропу, пролегающую вдоль каменной стены, возведенной из уже виденных мною идеальных желтых кирпичей, с вытянутыми вверх зазубринами. Стена возвышалась по левую сторону от тропы, а по правую был… обрыв!
Крутой и неприступный, от одного взгляда на который мигом замутило и закружилась голова. Глубину обрыва оценить было невозможно и дна не рассмотреть, вид на него заволокло белым призрачным полотном, напоминающим пушистое одеяло, а чуть поодаль клубились облака, напоминающие холмики взбитых сливом, зависших в воздухе. Свободное расстояние между стеной и обрывом составляло не больше метра. Такой же ширины была и крутая тропинка, извивавшаяся крутыми зигзагами и повторявшая края обрыва…
— Ладно, — с ужасом выдохнула я, чувствуя, как край влажной юбки треплет и приподнимает ветер. Тело зябко передернуло. — Хорошо, я буду вести себя тихо. Ведите, куда хотите, только не надо сбрасывать меня вниз.
— Мун мактаан ус унта? — неожиданно спокойно спросил мужчина, ослабив хватку. — Лаплан тарнине эпа!
*Что ты там бормочешь? Я плохо понимаю межмирный!
Склонившись ко мне, он произнес:
— Мэн эсэ? Храран-и?
*Ты что? Испугалась?
— Ага, — закивала я, понятия не имея, на что соглашаюсь. — Конечно. Обязательно.
— Ап яре сан! — приказывающим тоном выдал мужчина и выпрямился, отпустив мои волосы. — Ан чана пай!
*Я тебя отпущу! Но не смей сбегать!
Я с облегчением шумно вздохнула и, решив воспользоваться моментом, быстро-быстро поползла обратно к башне. Маневр не удался, меня перехватили поперек талии, подняли в воздух, встряхнули и поставили на плохо гнущиеся ноги.
— Ай-яй! Сана юн! — поцокал языком мужчина, оглядев меня с ног до головы и задержал внимание на коленках, где из ран кровь уже сочилась настолько обильно, что образовывала стекающие вниз потоки.
*Я же сказал!
— Извините, — пролепетала я, не зная, за что извиняюсь, но решив, что лишним не будем.
Может, незнакомец проникнется ко мне симпатией и… Не знаю. Я понятия не имела, чего мне ждать и чем все это закончится. Может быть, мне удастся перенестись обратно в Академию? Демоны утверждали, что я прокладываю пути из одного мира в другой несознательно, действуя на инстинктах, стимулируемых страхом. Но за последние полчаса я испугалась столько раз, что, по идее, должна была уже давно вывалиться в каком-нибудь другом месте!
Ощущение безнадеги накатило так стремительно, что возникла неожиданная мысль: «Как же не хватает Сатуса. Он всегда знает, что нужно делать».
— Хавартрах! — прикрикнул на меня парень, впился пальцами в предплечье и вновь потащил за собой.
*Идем!
Мужчина держал крепко и шел уверено, но я все равно не могла не оглядываться и не смотреть на пропасть, из-за чего дорога у меня перед глазами дрожала и подпрыгивала, а в голове через каждые два-три шага бился мысленный вопль: «Вот сейчас я упаду! Вот сейчас!».
Спуск вниз оказался очень нелегким делом не только из-за неожиданно нагрянувшего страха высоты, но и потому что мой принудительный спутник шел быстро и легко. Ему передвигаться по этой дороге была явно не в новинку. Чего нельзя было сказать обо мне, не привыкшей к забегам по горам. А потому, когда мы достигли второй башни, расположенной гораздо ниже первой из-за неоднородного рельефа, у меня тряслись от перенапряжения ноги и казалось, что мышцы вот-вот сведет судорогой.