Я хотела рассказать о Вивиан Линусу, но Метис меня опередила.
– Эти обвинения – чушь полнейшая, – сказала она. – Гвен не Жнец. Мы втроём, включая Рейвен, знаем об этом, и ты бы тоже понял, если бы провел с ней какое-то время. Да даже если бы удосужился спросить нас, прежде чем решил организовать это смешное зрелище в амфитеатре.
Никамедис и Аякс кивнули, поддерживая Метис. Рейвен также махнула рукой в знак согласия, продолжая читать журнал.
– Протекторат сам решит, кем она является или не является, и что она сделала, а что нет, – сказал Линус холодным, спокойным голосом, который с каждым произнесенным словом все больше и больше приводил меня в бешенство. – Очевидно, трое из вас не могут быть объективны, когда дело касается девчонки. Как и мой сын.
Никто не ответил, хотя я почти могла видеть напряженность и гнев, висящие, как туча, над столом и делая все мрачным и безобразным.
– Я ничего плохого не делала, – повторила я, обретя дар речи.
Никамедис сделал шаг вперед и опустил руку на мое плечо.
– Ничего больше не говори ему, Гвендолин. Ни слова больше. Линус забыл упомянуть, что любое сказанное тобой слово может быть использовано против тебя. И поверь мне, когда я говорю, что он использует твои же слова против тебя. В этом он просто мастер.
Линус посмотрел на Никамедиса с негодованием, но я решила послушаться совета библиотекаря и держать рот на замке. Не хотелось влипать в еще большие неприятности, чем уже есть.
Линус скатал пергамент обратно, снял очки и вновь уставился на меня.
– Вот, что будет происходить дальше. Каждый раз при таких серьезных обвинениях, выдвинутых против кого-то, вызывается Протекторат и проводится расследование. Мы будем разговаривать со всеми, кого вы знаете и кто мог бы знать что-либо об обвинениях, выдвинутых против вас. С вашими друзьями, вашей семьёй, вашими одноклассниками, вашими преподавателями – с каждым.
С каждым? Он собирался говорить со всеми, кто знал меня? Ну, это будет довольно короткий список. Конечно, у меня было несколько друзей, но большинство учеников академии знали меня как Гвен Фрост – странную цыганскую девочку, которая касаясь предметов, видела события связанные с ними и которая за хорошую цену могла найти потерянные предметы. Я точно не выиграла бы конкурс популярности, особенно теперь, после собрания. Тем не менее, может быть, это будет не так уж и ужасно.
– Когда доказательства будут собраны, вы будете подвергнуты допросу по найденному материалу и вашим поступкам. После чего группа членов Протектората примет окончательное решение о вашей виновности или невиновности, – продолжил он. – Вы должны знать, что обвинения, выдвинутые против вас, являются одними из самых серьезных, которые я когда-либо видел, особенно для студента Мифической академии. Несмотря на ваш возраст, если вы будете признаны виновной, наказание будет исполнено соответствующим образом. Как минимум, вы будете исключены из академии.
Ладно, возможно, это всё-таки будет не так уж ужасно.
Тем не менее, я не могла удержаться от неизбежного вопроса:
– А что насчет самого худшего? Какое самое худшее наказание, если я буду признана виновной?
Линус посмотрел на меня своими холодными глазами.
– Смерть.
Глава 4
Смерть?
Протекторат и Пантеон могли приговорить меня к смерти за вещи, которых я не совершала?
– Если вас признают виновной по всем пунктам – вас посадят в одиночную камеру тюрьмы Протектората, – объяснил Линус. – И находиться там вы будете до самой казни.
На мгновение мир вокруг меня стал полностью чёрным, будто абсолютная тьма поглотила меня – будто я уже была холодной, мёртвой и похороненной. Я моргнула, и свет вернулся. Зрение прояснилось, но теперь все почему-то казалось более четким, чем раньше. Жёсткая, неподатливая каменная спинка стула врезалась в спину. На столе зловеще поблескивали металлические цепи и наручники. Лёгкая затхлость, всегда витающая здесь в воздухе. Всё это и многое другое буквально атаковало мои разум, по очереди добираясь до мозга, хотя все эти ощущения были быстро заглушены диким биением сердца.
Я ничего не желала так сильно, как вскочить со стула, подбежать к двери, распахнуть её и бежать, бежать, бежать до тех пор, пока лёгкие не лопнут от напряжения. Но я не могла позволить себе этого. Потому что в противном случае всё станет ещё намного хуже. Я заставила себя сидеть тихо и просто дышать – вдох-выдох, вдох-выдох – так, как учила мама, чтобы в случае волнения, испуга или беспокойства я всегда так делала. В данный момент я была близка к панике – ладно, к чистому ужасу – но я всё равно заставляла себя просто спокойно дышать.
Паника стала медленно отступать, хотя тревога и страх всё ещё терзали моё сердце, как крысы кусок сыра. В конце концов, я перевела взгляд на остальных. Метис выглядела пораженной, ее лицо приобрело нездоровый оттенок; щёки Никамедиса горели от злости. Аякс был в ярости – плечи напряжены, руки сжаты в кулаки, а его тёмная, цвета оникса кожа блестела на свету. Даже Сергей, Инари и Алексей бросали на меня сочувственные взгляды. Только Линус оставался спокойным и бесстрастным, а его безучастное выражение лица не выдавало истинных мыслей.
– Я ничего не сделала, – вновь повторила я, но теперь намного тише. – Не сделала ничего плохого.
– Это мы ещё выясним, – не согласился Линус. – Уверяю вас, мы проведём тщательное расследование, и вы получите справедливое судебное решение.
– Именно, – зацепилась я. Я ничего не могла поделать против сарказма, появившегося в голосе. – Потому что было так невероятно «справедливо» затащить меня на сцену амфитеатра и объявить о моих предполагаемых преступлениях перед всей чёртовой школой.
Никамедис сильнее сжал моё плечо, тем самым напоминая, что лучше держать язык за зубами. Но стресс, шок и паника быстро угасли, не оставив после себя ничего, кроме ярости. Я была рада ей, собрала ее по кусочкам вокруг себя и позволила кипеть в сердце до тех пор, пока не выгорели все остальные чувства. Прибывая в ярости, я не могла думать о серьезности ситуации или насколько близко я находилась к тому, чтобы потерять всё, что за последние месяцы мне стало дорого в Мифе – в том числе и мою жизнь.
Услышав мои слова, Линус прищурился, но выражение его лица оставалось спокойным.
– И хотя лично я против этого, но устав академии позволяет вам остаться в Мифической академии и продолжать посещать курсы и другие школьные мероприятия до окончания расследования и судебного разбирательства, после чего будет вынесено окончательное решение о вашей виновности или не виновности.
Давление в груди немного ослабло. По крайней мере, я по-прежнему буду находиться в академии рядом с Логаном, Дафной и другими друзьями, не говоря уже о Метис, Аяксе и Никамедисе. Вместе мы найдём способ вытащить меня из этого. Я знала, что мы сможем. Мы смогли пережить всё, что продолжали подбрасывать нам Жнецы. И это тоже переживём.
– Но ваше передвижение по кампусу будет ограничено; также вы будет находиться под пристальным наблюдение круглые сутки, – продолжил Линус. – Чтобы свести к минимуму беспокойство студентов, в течение дня ответственность за вас будет нести Алексей. Он будет сопровождать вас везде: на уроках, в столовой, в библиотеке... – повсюду.
Значит, против меня не только будут вести расследование и отдадут под суд, а еще и прицепят ко мне «тень». Вообще, я представляла его себе как «шестерку», которая будет докладывать Протекторату о каждом моём шаге, и если я вдруг осмелюсь жевать на уроке жвачку или пройду поперек лужайки вместо того, чтобы оставаться на вымощенной камнем дорожке – причинять ещё больше неприятностей. Потрясающе. Просто потрясающе.