Нина готовилась к его приходу. У нее было красивое, еще ни разу не одеванное белье. Володя любил раздевать ее сам. Ему это доставляло удовольствие.
Все его привычки и причуды Нина знала наперечёт. Вот только не знала, когда лучше сказать о беременности: до свершения любовного таинства или после. Думала, думала и решила, что лучше всего во время этого...
Так и сделала и была очень удивлена, что он никак на ее слова не отреагировал. Ласкал, целовал, называл любимой, а о беременности и рождении ребенка не сказал ни слова. «Не торопится Володя делать мне предложение. Не умолять же его об этом?» - думала Нина, хотя была полностью готова и на это.
А Владимиру, когда она сообщила ему эту новость, было не до ее беременности. У него и мысли-то нормально не работали в тот момент. Только инстинкт, животный инстинкт.
И решила Нина, что поговорит об этом еще раз «на трезвую голову».
* * *
На другой день Владимир вспомнил ее слова, но не обрадовался этому известию. О детях он, вообще, еще не думал. Но сообразительность проявил: «Когда женщина говорит, что должен родиться ребенок, она намекает, что мужчине пора на ней жениться», - сделал он для себя вывод. Да в принципе, он и не исключал такую возможность, проанализировав всё с помощью поставленных самому себе вопросов и ответов на них. « Красивая? - Красивая. Меня любит? - Любит. Зарабатывает хорошо? - Даже очень. Чего мне еще нужно?», - так он мысленно порассуждал и пошел к родителям сообщить, что у любимой женщины от него скоро должен родиться малыш, и он, наверное, должен жениться на ней.
- Появится казак! - сказал отец. - Еще один Приходько. От це гарно!
- Рано ему жениться,- возразила мать.
- Раз женилка выросла, пусть женится,- высказал свое мнение отец, уходя на работу. - А ли мы не казаки, а ли мы не амурцы...
Иначе думала мать.
- Не твоя это судьба, сынок, - стала она отговаривать его. - Посмотри вон какая у соседа Антонюка деваха выросла... Красавица... А какие борщи варит! А Нина? В заводской столовке питается... И старше тебя на три года. Да и не останется она здесь жить, уедет на Большую землю.* А ты как же? С ней же, ведь, поедешь...
- Конечно, с ней.
- Здесь ты свой. Тебя все знают. Здесь ты нужный специалист. А там кем будешь? А она и там будет начальником. Бросит она тебя.
- Не бросит, - самоуверенно произнес Владимир.- Таких, как я, не бросают.
Увидев, что ее слова не очень подействовали на решение сына, мать привела последний довод:
- И на кого ты нас оставишь?- запричитала она, пустив слезу, чтобы разжалобить сына.- Mы уже старые с отцом. Как мы тут одни без тебя будем?
И слезы, слезы, слезы... Володька любил свою мать. Не мог он допустить, чтоб она из-за него плакала. И поэтому быстро поменял первоначальное решение. Только спросил:
- А как быть с беременностью?
- Как, как? А как другие поступают? Пусть ноги попарит, да попрыгает с табуретки, волчком покрутится. Выкидыш и случится.
- Ей будет больно?
- Да нет. Ну, так, самую малость.
* * *
А Нине, когда пришел к ней вечером после работы, сказал:
- Зачем нам ребенок, Нинок? Нам хорошо и вдвоем. Ведь верно?
На ее глаза набежали слезы, но она с улыбкой ответила:
- Да, хорошо.
- Мама сказала, что нужно ноги попарить, да попрыгать с табуретки, волчком покрутиться. Выкидыш и случится.
«Мама, мама... Вот о ком мне нужно было помнить. А я и забыла про его маму. Теперь никакие мольбы мои не помогут. Он не пойдет против своей матери», - с горечью и обидой подумала Нина, против своей воли подчиняясь решению этой женщины.
Ноги парила, с табурета прыгала, волчком крутилась. Выкидыш не случился.
- Пусть выпьет отвар полыни. Поможет. Хинин можно принять. Тоже способствует.
И это все проделала. Не помогло.
* * *
И пошла Нина к бабке-знахарке. Адрес этой лекарки дал ей Володя, а ему - его мать.
- Вернулась твоя Нина?- спросила матушка вечером у сына.
- Вернулась.
- Дошла своими ногами?
- Своими.
- Значит, все будет нормально.
- Сдурела старая... Это твои штучки... Девчонку к бабке направила, - ворчал на жену старший Приходько.
Ворчи-не ворчи, а поганое дело уже было сделано. Третий день Нина лежала с большой температурой, в лихорадке, истекая кровью. Владимир бегал от нее к матери, от матери снова к ней. Менял кровавые простыни, говорил утешающие слова. Врача не вызывали. Боялись. Он сразу бы установил незаконное прерывание беременности.
И от этого матери Владимира было страшно. Ведь цепочка бы дотянулась и до нее. Она направила Нину к этой бабке. Да и Нина сама, и в первый день, и на второй, не хотела обращаться к врачу, боялась суда, общественного порицания. А потом ей стало так плохо, что не пугало уже предстоящее наказание за подпольный аборт.