- Я хотел бы остаться, - заикнулся было Дэстен.
- Нет, - отрезала Нэша. – Ты пока еще не мой муж, а ее любовник. Я пока не убедилась в обратном.
Он вышел от жены, подумав: «Хоть так. Заговорила, позволила высказаться. Первый шаг к примирению сделан. Дальше все зависит от меня. Я скажу Ололе, что между нами все кончено, если она опять пришлет леди Манси. И назначит свидание ночью. Отныне, ваше вдовствующее императорское величество, мы будем видеться только днем и в присутствии вашей или моей свиты».
Глава 7
Император Рафаэл Тадрарт с высоты белоснежной крепостной стены, окружающий его дворец, наблюдал за тем, как Игнис опускает золотые зонты. Хвала Огню, скоро повеет ночной прохладой. Огню?! Это скорее традиция, упоминать огонь, как источник жизни. Энергия обжигающего солнца бежит по жилам Игниса, наполняя водой резервуары и орошая его площади хрустальными брызгами фонтанов. Зажигая огни на улицах и в домах, запуская станки в мастерских, плавильные печи, подогревая плиты на кухнях.
Раф не то чтобы ненавидел жару, но считал ту же степь, которую успел повидать во время дальнего похода и даже каменистые предгорья более комфортными для жизни, чем знойная пустыня.
Здесь можно выжить лишь благодаря так называемой магии высокородных, точнее, технологиям их далеких предков. Которая постепенно уходит в песок. Неумолимо тает. Древние артефакты изнашиваются, а раскрыть их секрет не получается. Тателариусы бережно хранят полученные знания и передают их друг другу, но воспроизвести могут далеко не все вещи. Высшие никогда не допускали тателариусов до своих главных секретов, на этом и держалась власть сьоров,
Но великие ученые, такие как Тактакор, Ренье Халлард, Намир аль Хали частью умерли, частью выжили из ума. Те, кто им наследует, не так талантливы. Только в Нараборе всерьез занимаются наукой. Поэтому с дальними ссориться нельзя.
Раф усмехнулся. Хорошо, что отец проглотил отставку. Был рад уехать из столицы. И Лейтона забрал. Бастард супруга не должен мозолить глаза беременной императрице. Сир Хот будет навечно похоронен в пустыне Нарабора, мальчика увезли на полигон, в подземный город. Там есть, конечно, и наземная часть, но это скромные постройки, которым далеко до роскоши имперской столицы. Которую Лейтон Хот никогда не увидит.
«Надо навестить жену, - опомнился Раф. – Она наверняка меня ждет».
Императрица уже была на второй половине срока, и Эсмире становилось все хуже. О близости между ней и Рафом и речи быть не могло. Он держался стойко, жене не изменял, хотя раньше сбежал бы тайком к своим искусным шлюхам или же их позвал к себе. Дворец всегда был местом интриг, и его тайные ходы к услугам Рафаэла Тадрарта, нынешнего его хозяина.
Но там, на ступенях лестницы, когда Раф чуть было, не поднялся в гондолу и не покинул Игнис навсегда, он осознал, насколько все зыбко. Раф всего лишь полукровка, случайный человек на троне, марионетка. А пески Забвения это все равно, что смерть.
Все, что там происходит - тайна. Но, похоже, ничего хорошего. Это тюрьма. Там и нормальный человек сойдет с ума, причем очень быстро. Раф же понял, что любит жизнь. Свою столицу и свой дворец. А еще больше любит власть. Что он – император. И хочет им остаться.
Поэтому с Эсмирой ссориться нельзя. Она единственная его поддержала. Вернула на трон. И скоро родит наследника. Как же Рафу повезло, что жена в него влюблена. И как не повезло ее двоюродным братьям, этим надменным аль Хали.
Любовь Эсмиры вспыхнула как факел, когда она поняла, что может Рафа потерять. Что он уходит навсегда. Тот мальчик с зелеными глазами, которого она тайком выслеживала в саду. Потом юноша, в чью сторону Эсмира даже посмотреть боялась, считая его своим братом, но все равно обожала втайне. И, наконец, жених. Который властно сказал: «Посмотри на меня». И подарил ей первый в жизни поцелуй.
Да, легкомысленный красавец Раф стал Эсмире плохим мужем. Но, может, все теперь наладится? Он повзрослел, и у них скоро будет ребенок.
Эсмира погладила живот и невольно вздохнула. Ну почему так тяжело? Все ее чувства обострились. Обоняние, осязание, слух. Поэтому суету за дверью своей спальни Эсмира ощутила всей кожей, едва там раздались голоса. И крикнула: