Он поправил сбившуюся набок подушку, натянул ей на плечи одеяло и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Проснувшись в седьмом часу утра и увидав, что рядом сидит Катя, Ольга догадалась, что это Берестов прислал ее дежурить.
- Ты всю ночь была со мной?
- Всю, а что?
Ольга не ответила.
- Вам стало лучше, Ольга Игнатьевна?
- Кажется...
- Вот видите! - подхватила Катя. - Алексей Константинович наказал, чтобы я накормила вас, когда проснетесь...
- Нет, не хочу!
- Надо покушать, Ольга Игнатьевна. Вы и так слабенькая. Я сварила яичко всмятку. Есть булочка с маслом, мед, чай. Ведь доктор приказал, Ольга Игнатьевна!
- Раз доктор приказал, давай, Катенька, корми, - сказала она.
Катя обрадовалась, выбежала на кухню и через минуту принесла заранее приготовленные яйцо всмятку, кусок булки с маслом, чай.
- Я прежде, однако, думала, что доктора никогда не болеют. А тут... вот тебе, - призналась Катя.
Ольга невольно усмехнулась.
- Болеют теми же болезнями, что и все люди.
Катя удивленно покрутила головой:
- Теперь вижу!
- Ты, Катенька, твердо решила поступить в медицинский? - спросила Ольга, отпивая небольшими глотками чай.
- Угу! - закивала Катя. - И папка Щеглов советует! И Алексей Константинович то же самое... - И, выждав несколько секунд, спросила: Верно это, доктор Берестов говорил, что вы, Ольга Игнатьевна, какую-то книжку составляете и в этой книжке будто бы напишете, почему наших орочей мало осталось? Должно быть, и про наших Бяпалинок тоже в этой книжке будет, ведь их давно когда-то порядочно было. Верно это?
- Пишу, Катенька, - с грустью сказала Ольга, - а вот допишу ли - не знаю...
Катя будто прослушала последние слова Ольги и продолжала:
- И еще доктор Берестов говорил, что в книжке вашей будет, что орочи не только от болезней погибали, а еще оттого недолго жили они, что родичи между собой в браках состояли и от таких браков детишки будто слабую сопротивляемость к болезням имели. Не знаю, может, это и так, однако и среди наших орочей есть люди, что долго живут. Вот вашей Клавочки нянюшка атана Матрена Тимофеевна скоро восемьдесят лет прожила, хотя с самого детства горбатенькая и всю жизнь трубку курит. Я недавно ей давление измеряла: сто сорок верхнее, восемьдесят пять - нижнее. - И добавила с удивлением: - Ничего себе атана!
- Бывает и так, что живут долго, - согласилась Ольга, - но главная причина в том, что в прошлом, когда народ по тайге кочевал, он жил в ужасных антисанитарных условиях, не получал никакой медицинской помощи. На весь таежный район не было не только врача, но и фельдшера...
- Хорошо, что мама моя, не теперешняя, а та, что народила меня, была из рода Копинка, а отец - из рода Бяпалинка, наверно поэтому я здоровая. Как помню себя, ничем не болела, а ведь бегаю по снегу разутая, умываюсь то же самое снегом и даже не чихнула ни разу...
- Орочи - народ закаленный, - подтвердила Ольга. - Но стоило кому-нибудь в стойбище опасно заболеть, как пошло гулять поветрие...
- Моя первая мама очень красивая была, - вдруг сказала Катя. - Отец за нее богатый тэ отдал...
- Кто это рассказывал тебе? - удивилась Ольга.
- Наша тетя Фрося Ивановна, кто же! Она и первую маму мою помнит, и отца. Так что, Ольга Игнатьевна, буду поступать в медицинский, а после института вернусь в Агур наших орочей лечить.
- Я собираюсь летом проехать по местам, где когда-то были орочские стойбища. Поедешь со мной?
- Ой, Ольга Игнатьевна, конечно, поеду! - вскрикнула Катя. - Я давно мечтаю съездить туда, где наши Бяпалинки когда-то жили.
Заметив, как лицо Ольги оживилось, она спросила:
- Правда, теперь вам лучше?
- Лучше, Катюша!
- Ну, спасибо! - почему-то поблагодарила она.
- Иди, милая, домой, ведь ты не спала всю ночь!
- Я сидя вздремнула, - призналась Катя. - Читала-читала и вздремнула. Больше не хочу.
Ольга все же уговорила ее идти поспать.
4
- Врачу - да исцелися сам! - бодро воскликнул с порога Щеглов. - Как не стыдно, доктор, как не стыдно!
- Заходите, Сергей Терентьевич!
Он снял полушубок, пыжиковую шапку, стряхнул снег с унтов и прошел в спальню.
- Простите, что не спросясь, Ольга Игнатьевна. Что, ветерком прохватило, да?
- Прохватило, да сильно. Теперь уже гораздо лучше. На днях встану! И указала Щеглову на стул. - Садитесь.
- Я на минуточку, - предупредил он. - Узнал, что вы лежите, думаю, зайду, проведаю.
- Кажется, вас долго не было в Агуре? - спросила Ольга несмело, ожидая, что он сейчас заговорит о Полозове.
- Да, Ольга Игнатьевна, совершал очередной объезд наших владений.
- И в пургу, конечно, попали?
- Немного, - кивнул он. - Да ведь нам не привыкать. - Он заметил, что она смотрит мимо него, в дальний угол, и невольно тоже глянул туда. Кстати, Ольга Игнатьевна, помните наш разговор о горячих ключах в Тигровой пади?
- Вы уже успели съездить и туда? - в свою очередь спросила она.
- По пути заскочил, - признался он, и в глазах его блеснула хитроватая улыбка. - Пришлось побывать у кегуйских соболевщиков, а Тигровая - рядом.
- Почему пришлось?
- Тревожная нынче у них соболевка!
- Тревожная? - она с удивлением посмотрела на Щеглова, не понимая, почему он улыбается, раз тревожная.
- Да, Ольга Игнатьевна. - И спросил: - Я не утомлю вас своими разговорами?
- Что вы, напротив!
Щеглов подвинулся к ней ближе.
- Приезжаю я в Кегуй, мне и говорят, что охотники вторую неделю в шалашах отсиживаются. Даже ометы не ходят проверять. Вы, конечно, знаете Андрея Даниловича Уланку. - При этих словах Ольга насторожилась. - С него-то и началась тревога.
- Интересно! - промолвила Ольга, приподнимаясь на локте.
- Отправился Уланка капканы смотреть. Погода - прелесть. Тихо. Снег под солнцем блестит, искрами переливается. Подошел к бурелому Андрей Данилович, увидал парную цепочку следов на снегу. Так и есть, соболь на приманку пошел. Дальше охотник идет, то же самое - следы увидел. К третьему капкану пошел, слышит, издали колокольчик позванивает, значит, в капкане соболь барахтается, ногу ему прищемило пружинкой. Так счастливая лыжня его к горному перевалу привела. Только хотел в распадок спуститься, где тоже капканы были поставлены, и вдруг - боже ты мой! - Щеглов сделал большие глаза. - Через весь распадок пролегли отпечатки округлых, как подушечки, лап без когтей. Сразу понял - тигр!
- Почему без когтей, раз тигр? - спросила Ольга с нетерпением.
- Очень просто: тигр был сыт, пьян и нос в табаке, - засмеялся Щеглов и, заметив, что Ольга не поняла шутки, разъяснил: - Шел себе тихо-мирно спать, когтей потому не показывал.
- Ясно, - сказала Ольга. - Ну а дальше?
- Навострил, как говорится, лыжи свои Уланка и во весь дух назад к шалашу. Сам до смерти испугался и на людей страх нагнал. Словом, весь январь в местах, где соболевала бригада, кочевал и тигр. Видимо, где-то поблизости кабаны паслись. А где кабаны, там, понятно, и хищник. Хотя, что ни ночь, соболь в ометы попадал и на сетках позванивали колокольцы, не ходили охотники за добычей. Отсиживались, надеясь, что тигр скоро уйдет, а тот, как на грех, не уходил. Я в это время в Кегуй и приехал. Нет, думаю, нельзя, чтобы из-за хищника план пушнины провалился. Стал на лыжи - и в тайгу. Охотники, давние мои знакомые, обрадовались, что начальство приехало, и давай жаловаться: бродит, мол, амба, охотиться не дзет. В другое время, конечно, пристрелили бы его, раз людям угрожает. А нынче советский закон запрещает тигров убивать. "Как быть, начальник? спрашивает Уланка и в шутку советует: - Ты, однако, поговори с ним, Серега, а то план пушнины не дадим!" - "Ладно, - отвечаю шуткой, поговорю. Завтра чуть свет пойдете со мной канканы проверять". И что вы думаете? - Тут Щеглов откинулся на спинку стула, хлопнул себя по коленкам и весело, заливисто засмеялся. - И что вы думаете, Ольга Игнатьевна? Тигра и след простыл.