Простому любителю музыки тем более не придет в голову, что у Баха был не один брат. И «Каприччио» посвящено не Кристофу, а Якобу. Тому незадачливому участнику Полтавской битвы, гобоисту шведского короля.
На самом деле не существует никаких подтверждений выдающейся жестокости Иоганна Кристофа. «Лунная тетрадь» несчастного вундеркинда найдена исследователями. В ней есть пометки, сделанные нашим героем, — значит, никто не запрещал ему пользоваться этими нотами. А вот поступки старшего брата говорят в его пользу. Именно он фактически усыновил Иоганна Себастьяна, оставшегося в десять лет круглым сиротой. Он забрал мальчика к себе в Ордруф, где работал органистом и учителем в школе, и дал хорошее музыкальное образование.
Негативные же черты в портрете Иоганна Кристофа, скорее всего, дорисованы сыном Баха — Филиппом Эммануэлем. Навряд ли последний питал особую неприязнь к дяде. Тот умер, когда племяннику исполнилось только семь лет. Вероятно, чрезмерное «устрожение» образа произошло ради красного словца. Филипп Эммануэль принадлежал к новому поколению Бахов, не чуждавшихся блеска и понимавших толк в саморекламе. Даже стиль музыки, в котором работал он и его братья, называется «галантным».
Каким был старший брат Баха на самом деле — нам уже не узнать. Достоверно известно: Иоганн Себастьян покинул его дом в пятнадцать лет, сразу после окончания лицея. Обычно выпускниками этого заведения становились в семнадцать. Юный композитор смог получить диплом на два года раньше. Может быть, из-за желания поскорей избавиться от опеки брата? Но, зная невероятную любовь Баха к учению, легче предположить, что он просто очень много занимался и успел завершить учебную программу раньше других.
Хотя следующий его поступок сильно похож на проявление юношеского максимализма. Окончив лицей, он не стал искать жилья и работы ни в Ордруфе, месте жительства брата, ни в других городах Тюрингии, где проживало множество родственников, которые, как уже говорилось, всегда поддерживали друг друга. Вместе с товарищем по имени Георг Эрдман он собрался в далекое путешествие на север Германии в город Люнебург. Там требовались два мальчика-дискантиста в хор при монастыре Святого Михаэля. Заявку передал им родственник Эрдмана.
Очень авантюрный шаг по понятиям тюрингцев — тащиться чуть ли не на край земли за весьма сомнительным заработком. К тому же Баху уже пятнадцать лет, и требуемый дискант вот-вот сломается. А мужской голос устанавливается не сразу, и никто не гарантирует ему красоту. Вспомним легендарного Робертино Лоретти, погрузившегося в забвение после утраты своего неповторимого мальчишеского тембра.
Но у юного Себастьяна в характере уже проявилась черта, мешавшая в будущем строить карьеру. В самые важные моменты его охватывало упрямство, доводящее порой до крайних поступков. Он портил отношения с нужными людьми, а однажды, в пылу гнева, даже поколотил палкой своего коллегу. Помножим это качество на подростковый возраст, и становится понятным, почему Бах, по воспоминаниям Филиппа Эммануэля, не любил вспоминать свои юношеские приключения.
Итак, он решил освободиться от опеки брата и других родственников и сам пробить дорогу в жизни. Уверенности в своих силах ему хватало, но ставил он не на красивый голос, которым все восхищались. И даже не на игру на струнных (скрипке, альте, возможно — лютне) и клавишных. Будущий композитор считал себя уже состоявшимся мастером контрапункта — ведь целых пять лет он усердно занимался под руководством педантичнейшего Иоганна Кристофа, а тот в свою очередь учился у самого Пахельбеля!
Может быть, именно крах той юношеской самоуверенности воспитал у Баха тягу к постоянному обучению у всех музыкантов, независимо от их уровня?
Но тогда, в апреле 1700 года, покидая вместе с товарищем хорошо знакомый Ордруф, он думал уже не только о музыке. До Люнебурга почти четыреста километров, а общественного транспорта тогда не водилось, кроме разве что лодок на переправе.
Можно себе представить, сколько тревожных ахов и увещеваний услышал он от родственников по поводу тягот и опасностей дальнего пути! Не про себя ли он писал то самое «Каприччио на отъезд»? «Льстивые уговоры друзей воздержаться от путешествия» — страшно, конечно, отпускать, но без него в доме брата станет просторнее. «О различных казусах, которые могут приключиться с ним на чужбине». Мальчик-то все же «домашний», как сказали бы сейчас, хоть и сирота. Правда, в те времена дети взрослели не в пример раньше нынешних.