Как положено, согласие, нашедшее выражение в новом договоре, скрепили крепким рукопожатием, и 15 июня 1707 года Бах был назначен на новое место. Учитывал ли он в своих притязаниях финансовое положение города, разорённого пожаром? Во всяком случае, он собирался получать такое же вознаграждение, как в Арнштадте, чтобы жить достойно. Со своей стороны, городские власти приложили все усилия, чтобы снискать благосклонность музыканта, — возможно, под влиянием кузена Бельштедта, — и положили ему жалованье гораздо выше, чем у его предшественника Але, хотя тот был в годах и довольно известен. Почти как в договоре, заключённом в Арнштадте, жалованье складывалось из следующего:
«85 гульденов наличными, к которым прибавятся натурой:
54 бушеля зерна;
2 поленницы дров — одна из бука и другая из дуба или тополя;
6 раз по 60 вязанок хвороста, доставленных к его дверям;
всё это за неимением земельного участка».
Добавим к этому, что ему предоставили тележку, чтобы удобнее было переезжать. Наконец, всё было улажено, и 29 июня молодой органист подал в отставку, которую власти Арнштадта приняли без всяких возражений. Наверное, они сами испытали облегчение от того, что теперь им не придётся разбирать стычки с нерадивыми учениками, хотя кое-кто, возможно, и сожалел о талантливом исполнителе. Место Иоганна Себастьяна в Новой церкви занял другой Бах — кузен Иоганн Эрнст, который подменял его в те четыре месяца, что он провёл в Любеке. Это естественно, семья есть семья.
И вот летом Бах перебрался в Мюльхаузен и принял на себя новые обязанности. Там его встречал, среди прочих, управляющий Иоганн Адольф Фроне, пастор церкви Святого Власия, человек благочестивый и любезный, о котором мы ещё поговорим. Переходя на новое место, Иоганн Себастьян был должен подготовить и свою свадьбу, намеченную на осень.
Между тем клан Бахов пережил печальное событие — смерть Тобиаса Ламмерхирта, брата матери Иоганна Себастьяна, случившуюся в августе. Однако покойный подумал о будущих новобрачных и их нуждах, оставив племяннику наследство в 50 гульденов: неплохое подспорье. Эти деньги скоро очень пригодятся, можно будет не скупиться на свадьбу и как следует её отпраздновать. Кроме того, это хороший повод вновь собраться всем вместе.
«И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному…»; «Пленила ты сердце моё, сестра моя, невеста!..»; «И прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть…» Эти библейские фразы, должно быть, вертелись в ночь перед свадьбой в голове молодого лютеранина, женившегося в октябре. Возможно, он раскрыл наудачу свою Библию, чтобы перечитать Песнь песней или евангельский рассказ о свадьбе в Кане Галилейской… Или более прозаическим образом думал о приготовлениях к завтрашнему дню? Нет никаких сомнений, что перед торжеством надо было подумать обо всём: хватит ли вина, сколько приедет гостей, где пировать, какую музыку подобрать к церемонии… Существует ли лучший способ самоутвердиться в жизни, стать взрослым во всеобщем мнении?
В трёх километрах от Арнштадта лежит деревушка Дорнхайм, там служит пастором друг Иоганн Лоренц Штаубер, его недавно скончавшаяся жена состояла в родстве с Бахами. Наверняка Иоганну Себастьяну много проще общаться с ним, чем с пасторами Арнштадта, своими бывшими работодателями, потому-то 17 октября 1707 года он и попросит устроить венчание в маленькой сельской церкви. На сей раз за органом не Бах, и ещё нам известно, что молодожёнов избавили от платы за совершение обряда.
Сколько родственников приехали в Дорнхайм? И кто приехал — Бахи из Эрфурта или из Эйзенаха? Были друзья Stadpfeifer’a и органисты, бургомистр Фельдхаус и кузины — сёстры невесты. Поздравляли, обменивались новостями, говорили о рождениях, кончинах, отъездах… Днём, после обильной трапезы, все вместе взялись за инструменты, чтобы восславить любовь новобрачных несколькими прочувствованными произведениями. У Иоганна Себастьяна наверняка звучала в голове ария из одной из последних свадебных кантат маэстро Букстехуде — «О радостный час, о праздничный день» («Ofrohliche Stunden, oherrlicher Tag»), слова которой дышали одновременно нежностью и мудростью:
Но гости вздумали импровизировать, затеяли разнузданную игру, рассыпая вольные шутки или неся околесицу, предтечу автоматического письма или «изысканного трупа»[15] сюрреалистов XX века. Однако это не означает, что играли посредственно или небрежно…
15
Суть игры «Изысканный труп» состояла в следующем: на загнутом листе бумаги каждый участник писал какую-нибудь фразу, не зная, что написал предыдущий. Получившийся в итоге текст считался образцовым произведением, отражающим самую суть сюрреалистического отношения к действительности.