Гости разъехались, бочки опустели, инструменты смолкли — можно спокойно вернуться в город, а затем отправиться в Эрфурт на непродолжительный «медовый месяц». Со своей стороны, Иоганн Себастьян высоко оценил приём, оказанный ему Штаубером, и не забудет об этом, когда восемь месяцев спустя пастор вступит в новый брак с Региной Ведеман. Друг стал родственником, и Бах сочинит по случаю новой свадьбы, всё так же в Дорнхайме, кантату «Господь помнит о нас». Дружба нашла такое конкретное выражение.
Кантата! Звучное слово вырвалось на волю и будет следовать за Иоганном Себастьяном всю его жизнь. Хотя до гигантского творческого процесса в Лейпциге ещё далеко, первые значительные кантаты композитора были созданы в Мюльхаузене. Само это слово, пришедшее из Италии, первоначально означало пьесу для голоса в сопровождении нескольких инструментов, но эта концепция сильно обогатилась, и кантаты стали писать для нескольких солистов или хоров. Во времена, когда не делалось различия между церковным и светским, эта музыкальная форма использовалась, чтобы отметить самые разные моменты жизни: кантаты для церковной музыки, бывшие частью литургии или исполнявшиеся по другим случаям, — своего рода духовные концерты; кантаты, которыми отмечались события общественной жизни, рождение или смерть важной особы, торжественное открытие органа или юбилей; кантаты для удовольствия или развлечения, какие исполнялись при дворе или в кафе… как оперная музыка. В последнем случае ничто не запрещало использовать мифологические сюжеты или бытовые темы.
Поэтому нет ничего удивительного, что по случаю избрания нового муниципального совета Мюльхаузена Бах написал кантату «Господь — мой царь», звучавшую весьма торжественно. Он действовал как городской служащий и, похоже, сумел создать небольшой, но хороший оркестр для её исполнения. Конечно, здесь далеко до пышности Abendmusiken его учителя Букстехуде, но — небывалая честь! — музыка понравилась, поскольку кантату решили издать. Первый повод для гордости молодого композитора. И власти тоже остались довольны: они не пожалели о своём выборе, церемония прошла с блеском.
Среди церковных кантат этого периода, дошедших до наших дней, отметим прежде всего поминальную кантату «Actus tragicus» — «Смертный час — Божий час» («Gottes Zeit ist die allerbeste Zeit»), которой позже восхищался Феликс Мендельсон за согласованность хорала с библейским текстом, а также вариации на тему «Из глубины воззвах» («Aus der Tiefe rufe ich, Herr, zu dir!»). Музыковед Вольфганг Зандбергер считает, что эти произведения находятся на пересечении влияний, передающих «глубокое знание выразительной музыки органистов Северной Германии», а «с другой стороны, сочетание текстов и форма разных частей вписываются прежде всего в традицию Центральной Германии». И как не упомянуть о настоящем шедевре — кантате «Христос лежал в оковах смерти», текст которой основан на семи строфах пасхального гимна Мартина Лютера! Христос, лежавший в оковах смерти, стянутый пеленами, упомянутыми в Евангелии, должен воскреснуть, о чём говорится в последнем дуэте перед финальным хором. Бах достигает в нём вершины вокального искусства и небывалой высоты чувств в изъявлении веры.
Но что, в самом деле, думали прихожане Мюльхаузена о музыке молодого господина Баха? Ясно, что она попирала некоторые твёрдо укоренившиеся обычаи и вносила свою лепту в спор о том, как жить в лютеранской вере. Рассмотрим этот вопрос подробнее.
Начав Реформацию, выступив против католических властей во имя нового представления о вере, Мартин Лютер спровоцировал появление в будущем других течений в лоне самой протестантской традиции, обновлявших или даже оспаривающих её. Так, в XVII веке в Германии широко распространилось пиетистское движение, оказав сильное влияние на умы. Простое пробуждение, растормошившее задремавшие лютеранские церкви? Если верить Филиппу Якову Шпенеру (1635–1705), пастору и богослову из Эльзаса, стоявшему у истоков этого течения, всё гораздо серьёзнее. Он считал первоочередной необходимостью вернуться к более восприимчивому, более духовному христианству. В своей книге «Благочестивые желания», бестселлере той эпохи, этот проповедник, который позже будет жить в Страсбурге и Франкфурте, со страстью описывает жгучую необходимость вернуться к Богу:
«Нам надлежит показать, что всё, что не исходит из сердца, есть лишь лицемерие, и приучить людей прежде всего заботиться о внутреннем человеке, пробудить любовь к Богу и ближнему подобающими способами, а затем действовать сообразно. Следственно, надлежит беспрестанно указывать на то, как Божественные средства Слова и таинств касаются до сего внутреннего человека и что ни в коем случае нельзя внимать Слову внешним ухом, надобно позволить ему проникнуть в сердце, мы должны в нём слышать о Святом Духе, ощущать его печать и силу Слова Его с живым утешением».