Когда заходит речь о подобных талантах, некоторые рассказы напоминают красивую легенду. Например, однажды Бах явился в какую-то церковь, не назвав своего имени, и предложил местному органисту помериться с ним силами. Его невероятная игра повергла всех в изумление и страх! Ангел это или демон сидит за органом? Или тот самый виртуоз, о котором столько говорят? Хотя эти анекдоты не имеют под собой исторической основы, они многое сделали для создания репутации нашему герою.
Конечно, концерты не пользовались тогда такой популярностью, как веком позже, во времена Листа или Шопена, однако грандиозные представления вызывали к себе большой интерес.
В своей книге «Придворное общество» Норберт Элиас сравнивает общественные и индивидуальные отношения в XVIII веке с игрой в шахматы: каждый продвигается вперёд или назад, когда освобождается место, приобретает или теряет влияние в зависимости от изощрённости собственной стратегии. Если проследить шаг за шагом за карьерой Иоганна Себастьяна Баха, видно, что в этом человеке было что-то от шахматиста. Наблюдать, выжидать, идти вперёд, брать… именно так он действует, хотя порой характер возьмёт верх и какая-нибудь неловкость или вспышка гнева сыграют роковую роль. Сложность игры увеличивается, когда на доске несколько «королей» — или соперничающих церковных властей: увы, приходится со всеми ними считаться…
Первые годы в Веймаре благоприятствовали Баху как в плане творчества и влияния, так и в плане многочисленных встреч и семейного счастья. Материальный достаток позволил ему содержать умножающееся потомство и даже ещё увеличился в сентябре 1711 года, когда его жалованье достигло 200 гульденов. Помимо этих доходов он получал ещё плату за осмотр органа и иные заказы. Однако в других местах можно было устроиться ещё лучше, и, проведя в Веймаре несколько лет, Бах понял, что не останется здесь до конца своей жизни. Оказалось, что в Галле освободилось место органиста при церкви Пресвятой Девы, которое ранее занимал Фридрих Вильгельм Захов (1663–1712). Хотя этот город тяготеет к пиетизму, возможность заманчивая, а орган, поставленный на ремонт, — один из самых больших в Германии. Устроив себе прослушивание у городских властей Галле в декабре 1713 года, Бах начнёт с ними переговоры. Магистраты, желающие залучить его на службу, даже прислали ему проект договора, в котором большое место отводилось обязанностям, связанным с культом (пиетизм обязывает). От органиста прежде всего требуется: «…быть точным и аккуратным в службе нам и нашей церкви, стараться вести добродетельную и примерную жизнь и, что превыше всего, быть приверженным всю свою жизнь Аугсбургской исповеди, ничего в ней не изменяя, и формуле Согласия и другим символическим формулам исповедания веры нашей, усердно служить алтарю нашей церкви, благочестиво следовать слову Господню и подавать верующим пример твёрдой веры и христианского поведения».
В договоре также перечислены, со множеством подробностей, его различные обязанности: играть на большом органе в праздники — простые и двунадесятые, накануне этих праздников, в воскресенье после полудня, во время проповедей и венчаний; представлять вместе с кантором и городскими студентами церковные произведения, то есть кантаты, на Рождество, Пасху и Троицу и, конечно же, сопровождать общую молитву регулярными хоралами, дабы «община могла найти в органной игре основу доброй гармонии и согласного пения и пела бы с благочестием, вознося хвалу и благодарность Всевышнему».
Как и в других договорах, от него требовали поддерживать в хорошем состоянии большой и малый органы и предлагали жалованье в 140 талеров, возмещение расходов на проживание — 24 талера и 7 талеров 12 грошей на покупку дров. Кроме того, за каждое музыкальное сочинение для венчания или наставления в вере будет уплачено по одному талеру…
Но если читать договор внимательно, можно заметить два пункта, которые не понравились бы Иоганну Себастьяну, обладавшему столь независимым умом. Судите сами: «Представлять заблаговременно на утверждение доктора Хайнеке, главного пастора нашей церкви и советника консистории, выбранные тексты и музыку; полностью полагаться в этой области на мнение консистории».
Хорошо ещё, если этот пастор окажется сговорчивым и не станет подвергать цензуре сочинения органиста или обуздывать его творчество, говорил, наверное, себе Иоганн Себастьян. Кроме того, был ещё последний пункт, накладывавший строгие ограничения: «Взамен он обязуется не принимать никакого дополнительного места на срок действия данного договора, но полностью и исключительно посвятить себя служению нашей церкви; он сможет, однако, искать вспомогательные доходы, давая уроки или иным образом, ежели сие не помешает службе».