Бах-отец не писал опер, но его младший сын станет автором некоторых таких сочинений, а его «Амадис Галльский» до сих пор идёт на сцене. Иоганн Кристиан (1735–1782), последний из сыновей Анны Магдалены и Иоганна Себастьяна, много путешествовал, его даже прозвали «миланским Бахом», а потом «лондонским Бахом». Ученик своего отца, кузена Иоганна Элиаса и брата Карла Филиппа Эмануэля, он без памяти влюбился в итальянскую оперу. С благословения своего покровителя графа Агостино Литты познакомился с падре Мартини, большим почитателем лейпцигского кантора, и в 1760 году стал органистом миланского собора. Он не пошёл по стопам Иоганна Себастьяна: обратился в католичество и сочинял в галантном стиле. В 1762 году его вызвали в Лондон, в Королевский театр, а два года спустя он был назначен учителем музыки к королеве Шарлотте. В Англии он познакомился с Моцартом и подружился с ним, а вместе с Карлом Фридрихом Абелем основал «Концерты Баха — Абеля». Помимо опер, например «Фемистокла», написанного в 1772 году в Мангейме, Иоганн Кристиан Бах много писал для фортепиано (сонаты), а также сочинял симфонии. Его обращение в католичество не помешает ему впоследствии стать франкмасоном. Он был дружен с английским художником Томасом Гейнсборо, который написал с него прекрасный портрет. Его личная жизнь оказалась менее удачной; он был женат на итальянской оперной певице Чечилии Грасси и умер, обременённый долгами, в Лондоне 1 января 1782 года.
Хотя сыновья Баха отдавали предпочтение классическому и галантному стилю, они по-своему увековечили его имя и память о нём. Эстафету поколений приняли и все ученики маэстро, а также мастера фортепианной педагогики, многое почерпнувшие из его произведений, например Карл Черни. Одним из доказательств этой преемственности служит то, что в библиотеке Бетховена после его смерти нашли два экземпляра «Искусства фуги», а «Чакона» послужила источником вдохновения для финала «Героической симфонии», тоже в форме чаконы.
В XIX веке исполнялось больше произведений лейпцигского кантора, порой в виде грандиозных постановок. Так, Феликс Мендельсон, семья которого перешла из иудаизма в протестантизм, приложил к этому руку, хотя, повторим, об открытии Баха заново речи не было. Вслед за Бахом Мендельсон переделал лютеровский хорал «Господь — твердыня наша», имеющий символическое значение для протестантской культуры[52], для своей симфонии «Реформация», а не менее известный хорал «Пробудитесь, спящие» Филиппа Николаи процитировал в начале оратории «Павел». Исполнив «Страсти» Баха с большим оркестром и хором в 1829 году в Берлине, в светском концертном зале, Мендельсон смешал романтизм с изначальным церковным произведением в эпоху развития моды на публичные концерты. Это же влияние чувствуется в некоторых его фортепианных пьесах.
Ференц Лист, обладавший почти маниакальной страстью к переложениям, сделал в том же духе адаптации произведений Баха для фортепиано. После вариаций на темы моцартовского «Дон Жуана» и «Севильского цирюльника» Россини, «Прелюдия и фуга» BWV 543, написанная для органа, приобрела совершенно иное звучание. В том же духе он сочинил свою «Прелюдию и фугу на имя В. А. С. Н.». Глубоко верующий человек и тоже органист, Лист станет одним из величайших преемников Баха, гениальным распространителем его творчества, начиная со своего времени и до наших дней, как подтверждают все, кто делал записи его произведений, от Самсона Франсуа до Фазыла Сая. Когда в душе венгерского музыканта образовывалась пустота, например в связи с уходом из жизни дочери Бландины в 1862 году, он обращался к Баху, сочиняя вариации на тему кантаты «Стенанья, плач, заботы и тревоги» («Weinen, Klagen, Sorgen, Zagen» BWV 12). В определённом смысле преемниками Баха можно также назвать Брамса, Шопена и, конечно же, Шумана.
Но наряду с музыкальной преемственностью шла иная работа по увековечению и историографии, изучению и систематизированию творчества Баха. Если первое биографическое описание вышло, как мы помним, ещё при жизни композитора из-под пера Иоганна Готфрида Вальтера, было опубликовано в «Музыкальном лексиконе» 1732 года, то свои воспоминания Иоганн Фридрих Агрикола и Карл Филипп Эмануэль Бах стали собирать с 1750 года, объединив в «Некролог», опубликованный в «Музыкальной библиотеке» Мицлера в 1754 году. Кантор умер совсем недавно, информация поступала из первых рук — на её основе Иоганн Николаус Форкель напишет первую биографию, опубликованную в 1802 году. В этом труде Иоганн Себастьян Бах зачастую предстаёт как символ немецкой исключительности, воплощение некой формы германского национализма. Вспомним рассказ о несостоявшемся поединке между Бахом и французом Луи Маршаном: первый представлял великую немецкую виртуозность, второй — французское искусство, а потому был заранее побеждён. Впоследствии другие авторы сделают акцент на теме немецкого гения, например Рихард Вагнер, который довольно напыщенно писал: