Их маленькая комнатка на пятом этаже, неподалеку от одного из петербургских заводов, где еще в дни юности он работал подручным, стала обставляться только крайне необходимыми вещами, большинство из которых, при особой нужде, можно было бы без сожаления оставить. Средств для существования у них было крайне мало: даже самая бережливая хозяйка не смогла бы свести концы с концами. А Лара, не будучи ни расточительной, ни экономной, тем более не имела возможности все рассчитать. Молодоженам часто приходилось сидеть впроголодь или искать дополнительных источников существования: она — уроки, он — поденщину. И никто из них не роптал, не портил другому настроение. Жизнь, любовь и постоянно грозящая им опасность всё больше роднили молодых супругов. Они уже не представляли себе существования врозь.
Ему многое нравилось в характере жены, даже самые возражения ее, когда она принималась с ним спорить, остроумно отстаивая — подчас правильно, а иногда довольно ребячливо — взгляды на некоторые явления жизни. Как и раньше, она всячески помогала ему в его опасной нелегальной деятельности. При этом Лара все еще не теряла надежды пробиться на театральные подмостки, хотя из разных соображений и не торопилась с этим. Бахчанов частенько хаживал с Ларой на концерты. Он испытывал истинное наслаждение, когда получал возможность послушать любимые музыкальные произведения в хорошем исполнении. И по-прежнему не оставлял своего давнего увлечения лепкой.
Так текло время, полное труда, вечных беспокойств и радужных надежд. Помнилось, как потом наступили дни странных капризов Лары. Она просила то кислого, то сладкого, жаловалась на сердцебиение, иногда на головокружения. А раз во время прогулки, побледнев, чуть не упала. Он встревожился и подумал, что Лара заболела, но она ласково успокоила его. После этого случая Лара стала кротко ожидать какой-то перемены. Он понял все и стал относиться к жене с еще большим вниманием и заботой.
Роды прошли сравнительно легко. В ту ночь он не смыкал глаз, очень волновался и ни на минуту не отлучался из дому, скрывая от счастливой матери, что в соседнем квартале идут обыски.
В рождении и дальнейшей жизни маленькой Леночки было столько новых светлых ощущений для молодого отца, столько неповторимой радости, что, вспоминая о тех днях, он горячо желал вновь испытать пережитое.
Глядя сейчас на грустно задумавшегося Бахчанова, Александр Нилович сочувственно похлопал его по плечу.
— Знаю, знаю, друг мой. Сам женат был. А все же, где теперь обретается наша бедняжка?
— До той субботы я ничего не знал. Отчаяние лишало меня покоя. Я написал московскому врачу, ты знаешь его. Это Евгений Всеволодович. Я просил разыскать кого-нибудь из уцелевших наших друзей и узнать у них, где же находится Лара. По правде говоря, не было надежды получить что-либо утешительное. И вдруг в ту субботу получаю по почте несколько экземпляров легальной бакинской газеты с открыткой. В ней мой московский друг пишет следующие невинные слова: "Высылаю, по вашей просьбе, нужные для вас номера местной газеты. Кстати, редакция и контора помещаются на старом, известном вам месте, в доме господина Лекунева".
Кадушин недоумевал:
— Что же можно узнать из этого странного послания?
— Многое. Друзья иносказательно сообщают, что Лара с дочкой на Кавказе. А где именно, я могу узнать у нашего славного Шарифа, по месту старой явки, которая, как они пишут, мне известна.
— Поразительно, как ты легко разгадываешь шифрованные письма! Но куда же ехать?
— В Баку. К уцелевшим друзьям. Только через них досягаемо недосягаемое.
— Но позволь. Легко сказать: ехать. Так вот взял и поехал? Ты что же, на амнистию надеешься, что ли?
— Ах, Нилыч. На амнистию надейся, а сам не плошай. Амнистия в нынешних условиях пустой звук. Будем помнить, что жива свобода, раз живы те, кто ее ищет.
Вспомнили Сандро. Бахчанов сказал, что, несмотря на все его усилия, он до сих пор ничего не мог узнать о судьбе отважного юноши. А Кадушин знал и того меньше.
— Как в воду канул! Загубили нашего Сандрика где-нибудь на каторге.
И в условиях ссылки Кадушин оставался верен своим увлечениям натуралиста. Более чем скромный "уголок природы" доставлял ему много утешения. На подоконнике стояли два горшочка с растениями, а между ними самодельный аквариум с единственным карасем. Было удивительно в зимнюю пору видеть на столе живые фиолетовые лепестки неведомого цветка.