— Так куда же? В ту, что ли? — Он показал в чащу леса.
— Да, в ту.
Черномазый выразил на своем лице удивление:
— Как? Ты живешь в самом лесу? Невероятно.
— Видно, она потеряла ориентир, — заметил один из покуривающих.
— Мы ничего не потеряли, — сказала самая маленькая девочка, — а корзиночки — вот они, с нами!
И она подняла над своей русой головой маленькую плетеночку, полную ягод.
— Уж не заблудилась ли ты, крошка моя? Там ведь дремучий лес. Смотри, будут потом плакать твои папа и мама. Послушай, — обратился он к самой старшей девочке, — а ты случайно не знаешь одного моего хорошего знакомого. Он тоже живет где-то здесь. Зовут его Владимиром Ильичем.
Наташа впервые внимательно посмотрела на черномазого, потом на его спутников и быстро спросила:
— А какой он из себя?
Черномазый оживился, подошел к детям, присел на корточки. Не спуская пристального взгляда с лида Наташи, сказал:
— Да как тебе сказать… Небольшого роста, плотный, на лице рыжеватая бородка. Голова лысоватая. Ходит быстро.
— Любит ездить на велосипеде! — подсказал один из покуривающих.
— Да, да. На велосипеде, — подсказал другой. — Встречала такого?
Наташа поправила свой воротничок:
— Нет, не встречала.
— Как нет?.. — вскинулся мальчуган. — А Мартын Вольдемарович? Он ведь тоже на велосипеде ездит.
— Так он же высокий, а спрашивают невысокого.
— Ну-ну, — подбодрил черномазый, — может быть, это он вам кажется высоким, а мне так нет. Значит, говоришь, есть такой?
— Это он про булочника говорит, — опять вмешалась девочка. — Мартын Вольдемарович розанчики по утрам развозит. И он вовсе без бороды…
— Розанчики?.. Видать, это не тот…
Черномазый переглянулся со своими приятелями (те бросили курить, притопывая окурки) и снова обратился к девочке:
— Послушай, крошка, а не знаком ли я с твоим папой? Напомни мне его фамилию…
— У меня нет папы!
— Как?.. Ты тут одна? — воскликнул черномазый.
— Нет, я с тетей, — сказала с оттенком недовольства девочка и поспешила за малышами.
Черномазый досадливо махнул рукой и тоже вскочил на велосипед.
Как только велосипедисты скрылись из глаз детей, Наташа сказала:
— Бежим отсюда, ребята. Скорей! Мне и в самом деле кажется, что где-то тут шатается рысь…
И она поспешила на тропу. Остальные ребята тоже не стали стоять и побежали со всех ног. Пришлось остановиться только один раз, потому что самая маленькая девочка рассыпала ягоды и расплакалась. Каждый из своей плетенки положил ей по горсти ягод, и девочка успокоилась. Наташа часто беспокойно оглядывалась и продолжала торопить ребят.
А мальчик ворчал:
— Какая ты трусиха! Рыси испугалась. Почему ты не сказала им про того, другого велосипедиста, не Мартына Вольдемаровича?
— Про кого? — как бы не поняла Наташа.
— А тот, который бывал на даче у инженера?
— Тот немолодой, а они спрашивали молодого. И, пожалуйста, Васютка, не трещи об этом. Не послушаешь меня, не покажу книжку с картинками.
— Ладно, послушаю, — буркнул мальчик и, завидев идущего ленсмана [29] с большой собакой, прибавил шагу.
Два раза маленькая девочка рассыпала свои ягоды и плакала. Наташа пообещала отдать ей всю свою плетенку, чтобы только девочка не отставала. Запыхавшиеся и раскрасневшиеся, они успокоились только возле дачи инженера.
Оттуда доносились звуки рояля. Девочка побежала по коридору и открыла дверь. В комнате было несколько человек. И лица все знакомые Наташе. Папа Глеб играл на рояле, тетя Лара, собираясь петь, просматривала ноты. Возле нее сидела мама и незаметно для других грозила Наташе пальцем: неприлично, мол, так вламываться в комнату, когда все хотят слушать пение тети Лары. Но можно ли смолчать, если чужие люди ищут Ленина? Мама не раз предупреждала — ничего не говорить о папиных товарищах не только незнакомым, но даже и знакомым людям. А Владимиру Ильичу, сидящему тут же с тетей Надей, с дядей Алешей, Александром Нилычем и этим хмурым, неразговорчивым дяденькой, она, Наташа, скажет все.
Девочка тихонько подошла к нему. Он ласково обнял ее за плечи и шепнул на ухо:
— Послушаем, Наташенька, чудную песенку Сольвейг.
И девочка, не шевелясь, слушала, как красиво запела тетя Лара…
Лишь только умолк ее голос, а из-под руки папы Глеба вырвался и растаял в воздухе последний аккорд, Наташа воспользовалась паузой и второпях стала рассказывать Владимиру Ильичу о тех велосипедистах. Он слушал рассеянно, все еще находясь под впечатлением музыки Грига. Но хмурый, неразговорчивый дяденька, сидящий с ним, погладил свои длинные, загнутые вниз усы и спросил Наташу, в каком направлении поехали велосипедисты. Получив ответ, он многозначительным тоном сказал: