— Вот ведь напасть! Второй раз сегодня слышу об этой четверке!
Едва они выехали на шоссе, как у Ильича под передним колесом его велосипеда что-то треснуло и свистнуло. Кадушин с отчаянием оглянулся:
— Никак, шина лопнула?..
— Удивительно ли? Чинишь-чинишь старыми калошами…
Кадушин полагал увидеть на лице своего спутника выражение крайней досады, но тот едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Владимир Ильич, пересаживайтесь на мою машину, а я как-нибудь доплетусь.
— Ну зачем же так, Александр Нилыч? Вместе уж доплетемся.
И, ведя с собой машины, они пошли вдоль опушки, скрываясь за кустами.
Кадушин волновался, как бы не нагнал "чиновник из Салхино". И все время оглядывался назад: не видно ли кого?
Раз только им повстречался молодой пастор в длинном однобортном сюртуке и с черной мантией на плечах да проковыляла старушка с лукошком грибов.
Владимир Ильич старался отвлечь Кадушина от мрачных размышлений.
— Ничего, Александр Нилович, к вечернему самовару жак раз поспеем, — шутил он. Идя по сыпучим хвойным иглам, нагретым дневным зноем, Ленин обращал внимание Кадушина то на одну, то на другую особенность лесного пейзажа, из чего лекуневский натуралист заключил, что его спутник тонко чувствует природу. Однако самому Кадушину хотелось побеседовать о политических событиях в стране. Они волновали его и заставляли опасаться: как бы неудачный исход восстания не породил глубокого уныния в революционной партии.
— Ведь поведение ее бойцов имеет очень большое значение для народа, и вы это лучше меня знаете.
— Понимаю вас, Александр Нилович. Но, к счастью, социал-демократы сложили такую пролетарскую партию, которая не падет духом от неудачи первого военного натиска.
Секрет грядущей победы Ленин видел в слиянии восстания рабочих, восстания крестьян и восстания солдат в единый мощный всенародный поток, способный до основания смести царизм.
— Победа будет за нами в следующем всероссийском вооруженном восстании, Александр Нилович, Надо только на эту победу работать и работать, не покладая рук… — А вблизи дома не без грусти вздохнул: — Места здесь, бесспорно, прекрасные, но покинуть их все-таки придется…
Прошло торопливое финское лето. Вскоре осыпалась с берез и короткая золотая осень. Глухие задумчивые ельники и тихие озера уже встречали новую гостью — снежную зиму, обычно подолгу засиживающуюся в этих краях суровой красоты. Давно опустел Стирсудден. Имея приказ черносотенного столыпинского правительства об аресте Ленина, полиция денно и нощно искала его по всей Финляндии. Ей слишком поздно стало известно, что Терийоки неоднократно служили местом тайных конференций петербургских большевиков и что сюда совсем недавно приезжал Ленин, вернувшийся со Штутгартского конгресса Интернационала. В те дни, когда сыщики обшаривали каждый уголок Карельского перешейка, в Гельсингфорсе в конце ноября уже прошла с участием Ленина четвертая конференция РСДРП. Однако скрываться в Финляндии ему день ото дня становилось все труднее. Убедившись, что полиция напала на след Ленина, Центральный Комитет партии решил, что лучший способ отвести угрозу, нависшую над вождем, — это как можно скорее найти для него безопасное убежище за границей, тем более что туда переносилось издание центрального органа. Но при создавшихся условиях возможность немедленного и легального выезда была сопряжена с большими трудностями и громадным риском. Поэтому, выполняя волю партии, Ленин перебрался на временное жительство под Гельсингфорс, на небольшую станцию Огльбю.
Когда в декабре опасность ареста усилилась, Ленин покинул Огльбю. Он решил сесть в Або на один из пароходов, которые зимой ходили из Финляндии в Швецию в сопровождении ледоколов. Условия посадки выяснял Дубровинский с помощью финских товарищей…
Домик, где перед посадкой на пароход скрывался Ленин, стоял близ приморского побережья. Дубровинский провел Бахчанова внутрь этого убежища и постучал в дверь:
— Можно, Владимир Ильич?
— Входите, входите, товарищи! — раздался из комнаты хорошо знакомый голос. Вошли.
— Садитесь, товарищи, грейтесь…
Ильич закрыл трубу натопленной печи и, подбоченясь, обратился к Дубровинскому:
— Ну-с, дорогой мой Инок, что же вы сегодня выяснили? Можно мне выезжать?
— Не советую вам выезжать обычным путем, Владимир Ильич, — ответил Дубровинский. — По самым точным сведениям — на всех пристанях засады. И уже были случаи ареста наших товарищей в порту при посадке их на пароход.