— Заставите вы, батенька, меня до самого Стокгольма волноваться. Все буду думать: благополучно ли вернулся мой питерский "финн"? Нет, не стоит. Сам доберусь.
Но Бахчанов стал просить и даже привел аргумент, рассмешивший Владимира Ильича:
— Я не Нансен, по льдам не хаживал, но через Неву зимой недурно карабкался. И могу это доказать тут, Владимир Ильич.
— Что мне с вами делать? Прикажите ему, Инок, в порядке партийной дисциплины остаться на берегу!
Раскашлявшись, Дубровинский развел руками и тоже тоном шутки ответил:
— Увы, Владимир Ильич. Единолично решить этого не могу. А вот самого себя в проводники предложу с удовольствием.
— Вы серьезно?
Дубровинский кивнул головой.
Ленин заботливо посмотрел на осунувшееся, измученное лицо верного соратника и взял его за руку:
— Инок, дорогой мой Иосиф Федорович. Давайте по-товарищески на прощанье условимся об одном: вы сейчас никак не пойдете к заливу. Ведь дует норд-ост, и с вашим здоровьем, послушайте меня, рисковать, ей-ей, неосторожно. А ведь вы очень нужны нашей партии. Отдохните, отлежитесь, подождите от меня первой весточки, я не заставлю вас особенно ждать. И как только получите письмо, немедленно переправляйтесь в Швейцарию, в старые углы. Кстати, там сейчас мается Миха Цхакая. Итак, договорились?..
— Тяжел такой уговор, Владимир Ильич. Но позвольте хотя бы проводить вас до околицы…
— Вот ведь вы какой несговорчивый! Ну хорошо. Только очень прошу вас одеться потеплей! А как скроемся из ваших глаз, тотчас же возвращайтесь домой. Конечно не сюда, а на запасную квартиру…
Когда явился финский проводник, темный вечер уже расстилался над шхерами. Проводник подал мысль обождать до ночи: взойдет луна, виднее станет дорога. Бахчанов вопросительно посмотрел на Дубровинского. Владимир Ильич понял этот взгляд и сказал:
— Есть, товарищи, неплохой анекдот. Одного победоносного полководца спросили: чем объяснить его постоянные успехи на поле брани? Он ответил: я всегда встаю на полчаса раньше своих противников.
— Хорошо, Ильич, убедили. Двинемся немедленно, — согласился Дубровинский, с трудом сдерживая кашель…
…Не прошло и четверти часа после их ухода, как к домику нагрянули жандармы. Во главе их был Дастропулос. Он задыхался, как загнанный волк. Куда могли уйти преследуемые? Неужели успели скрыться? А ведь все шло как по маслу. Дастропулос вовремя попал на поезд и следом за Бахчановым доехал до приморской станции. Здесь он был свидетелем встречи Бахчанова с каким-то смазчиком. Дастропулос выследил их. Но им удалось скрыться в кварталах Лонггатана. Однако вторая встреча со смазчиком помогла Дастропулосу набрести на убежище беглецов. И вот в последний момент все дело испортило случайное промедление. Пока он бегал к телефону вызывать жандармов, беглецы поднялись и ушли. Надо думать, далеко им уйти не удалось.
Дастропулос отдал приказание, и жандармы, как тараканы, расползлись по соседним дворам. Сам же он принялся расспрашивать встречных людей. Кто-то сказал ему, что видел одного человека с чемоданом в руках в сопровождении двух финских крестьян, шедших, кажется, к берегу. Чтобы не привлекать внимания посторонних и не терять даром ценного времени, Дастропулос в крайнем нетерпении бросился к прибрежным камням. Он знал, от сегодняшнего успеха зависит все его будущее. Он получит от департамента полиции крупный куш, уедет в Америку и там откроет доходное коммерческое дело. Так скорее разбогатеешь, нежели бесконечно таскать каштаны из огня для осточертевшего шефа.
Некоторое время он метался взад и вперед по берегу, и в сумерках раннего вечера ему казалось, что он видит три маячившие вдали фигуры. Уйдут они или не уйдут? Нет, им не пройти по льду. Там разводья. Им придется вернуться назад. А на берегу их схватят или застрелят. Это все равно: обещанный куш одинаков и за живого и за мертвого. Он хотел бежать за своими подручными, но передумал. Предыдущая минутная отлучка и так чуть не сорвала операцию. Лучше остаться на берегу и тут поджидать беглецов.
Но по мере того как истекали минуты, Дастропулоса все больше охватывала тревога. А вдруг и в самом деле нет никаких разводьев? Он прошел на лед, постучал ногами. О, по такой дороге они безусловно достигнут острова! Нет, более медлить нельзя. А звать жандармов слишком поздно. Надо идти самому. Он оглянулся. В мглистой дымке расплывались контуры угрюмого замка, близ устья Ауры. Надо торопиться, пока не стемнело.
Ступая медленно и осторожно, как кошка, боящаяся замочить лапы, он двинулся по льду. Потом подумал: если они дойдут до острова, их очень трудно будет арестовать. Беглецы могут отплыть, и он станет посмешищем в глазах всего сыскного мира. Значит, остается единственная мера, и шеф одобрит ее. Надо с оружием в руках настигнуть их раньше, чем они дойдут до острова.