Убедившись, что драгоценного верблюда ловить не придется, Камаль наконец соизволил обратить внимание на объект охраны.
- Песчаные змеи не охотятся днем в засуху, — прокомментировал он, — пережидают жару в норах и укрытиях. А ветер заметает следы.
Я представила, что было бы, рискни я все-таки отправиться к горам без опытного проводника, и покрылась холодным потом.
- Спасибо, — выдавила я. Голос звучал высоко и неровно.
Камаль скупо кивнул и отвернулся.
- Обойду оазис на всякий случай. Пересядь ближе к верблюду и следи за его поведением. Забеспокоится — лезь в седло.
Судя по морде верблюда, его не слишком обеспокоил бы и близящийся конец света, но я все-таки кивнула и перебралась под другую пальму. Верблюд покосился на меня с нескрываемым презрением.
Камаль приготовил еще одно плетение — все тот же «летучий огонек», судя по звуку, — и неспешно двинулся в обход оазиса.
Он повернулся ко мне спиной, и за это я была ему особенно благодарна.
Глава 4.1. Сильные стороны
Близкий враг лучше, чем далекий друг.
арабская пословица
Других сюрпризов оазис, к счастью, не припас, и я даже сумела забыться тревожным сном на полчаса, пока тень от пальмы не начала уползать в сторону. Меня все еще потряхивало, и даже столь незначительного изменения освещения хватило, чтобы я подорвалась на месте.
Камаль лениво обернулся через плечо, глотнул из бурдюка и поднялся:
- Двигаемся дальше.
Для него происшествие со змеей явно было чем-то рядовым — сродни уборке на заднем дворике или, на худой конец, чистке колодца. Кочевник не выказывал никаких признаков беспокойства и, кажется, собирался продолжить путь до следующего оазиса в прежней манере — молча, созерцая однообразные пейзажи с флегматичной невозмутимостью верблюда.
Но у меня нервы уже сдавали, и я попортила ему все планы — и заговорила.
О ерунде — которая, как выяснилось, составляла изрядную часть моей жизни и лежала в основе непоколебимой уверенности в том, что рано или поздно все образуется. Рассказывала о защитных заклинаниях на стенах города и о том, как быстро люди привыкают к постоянному гудению магических струн; многие коренные горожане вовсе не могли уснуть, если рядом не творилось никакой магии. Подсознание нерассуждающе приравнивало гудение заклинаний к безопасности, а она, оказывается, изрядно расхолаживала умы.
Ни я, ни даже невыносимо предусмотрительный и расчетливый Рашед не подумали ни о змеях, ни о скорпионах. У меня была вода и пища, был лучший ящер из столичных молоховен, который сам по себе мог обеспечить хозяина водой, была приманка для муравьев, чтобы прокормить молоха; был меч и пара защитных свитков — и абсолютно никаких знаний, когда ими следовало бы воспользоваться. Я полагалась на детские воспоминания о пустыне — немногочисленные и, прямо скажем, до наивности оптимистичные и светлые, — и к столкновению с иссушающей реальностью готова не была.
Камаль не встревал. Я даже засомневалась, слушает ли он вообще, — но проводник, словно подслушав мои мысли, стал подбрасывать короткие вопросы и с интересом ждать ответов, и я продолжала говорить. Правда, ровно до тех пор, пока не поняла, что с интересом он ждал не моих слов, а того момента, когда до меня дойдет, почему сам кочевник предпочитал по большей части молчать.
Сухой пустынный ветер не разбирал, откуда сдувать остатки влаги — с покрытого испариной лба или из раскрытого рта. А воды в бурдюке за день не прибыло ни капли: молоху нужна была хотя бы роса, и сейчас он бы и сам не отказался попить.
Увы, ему оставалось только терпеть до оазиса. Я все-таки откинула шарф с лица и сделала глоток воды, старательно не замечая острого взгляда Камаля. И замолчала, стиснув зубы.
Он скупо кивнул и отвернулся.
Оазис Гиберун был куда меньше, чем Ваадан; постоянно здесь не жили, и нас встретили только пустые дома, посеченные песком, несмотря на защитные плетения. Все усиливающийся ветер постепенно стирал следы человека: кострища скрывались под пылью, отпечатки стоп сохранились только у крохотного родника под сенью красноватой скалы, нависающей над оазисом, будто неусыпный страж.
Камаль снял с верблюда сумки и тюки, но разбивать шатер не стал — несмотря на все мои надежды.
- Ради половины ночи? — неопределенно хмыкнул он. — Разведем костер и заночуем возле верблюда. Зато завтра сможем выдвинуться раньше, и тогда через два дня достигнем следующего оазиса.