Пришлось делать вид, что я случайно задела один из шипов молоха — оборачиваться, досадливо морщиться и менять положение, снова откидываясь спиной на наполовину зарывшуюся в песок ящерицу.
- Считаешь, Камаль-ага? — нарочито весело поинтересовалась я у его спины.
- Считаю, что собачий лай не досаждает облакам*, - проворчал Камаль и все-таки обернулся через плечо. — Да, я убил третьего мужа моей матери, потому что он был оборотнем и не принес бы мне ни одного достойного брата, только позорил свою царицу, когда бегал к чужой жене в Ваадан. Но все, кто видел зверя в его истинном обличье, всегда твердили, что он приходил один и ничего не уносил — значит, лисят у него не было ни от кого. Я не собирался причинять вреда никому из людей. В том, что Бахит испугался собственной тени и сломал себе жизнь, сбежав от царицы, моей вины нет.
Бахит оскорбленно вскинулся, и я машинально осмотрелась в поисках достаточно увесистой подушки, но в ее отсутствие пришлось ограничиться своевременным подзатыльником.
- А вот если ты, невольник, оскорбишь свободного сейчас, он и в самом деле может тебя убить, — мрачно напомнила я, когда Бахит обернулся. — У меня нет денег, чтобы отплатить за все, что метет твой длинный язык.
Увы, от этого он только больше распетушился.
- Я боюсь не смерти, — мрачно возразил он, — а бесчестия и лжи. Никто не видел, чтобы покойный Мазид-бей превратился в фенека. Камаль убил его в ночи и сам признался в этом, а потом принес шкуру в качестве доказательства, но тело не показал никому. Что помешает ему убить и оклеветать и меня, чтобы его мать взяла в мужья близнецов?
Я оглянулась в ожидании пояснений, но Камаль в ответ на это только закатил глаза и снова повернулся спиной к нам обоим, наверняка посчитав, что обозначил свою позицию достаточно ясно.
- Царица Мансура давно хотела взять в мужья одаренных братьев Нури, — продолжил вместо него Бахит, — но у нее уже было четыре мужа, а ее женский век заканчивается. Неужели любящий сын не помог бы матери?
Камаль молчал и не оборачивался, и я устало потерла руками лицо.
Что бы он ни натворил в самом деле, чем бы ни руководствовался, он по-прежнему оставался единственным моим вариантом добраться до гор — не полагаться же, в самом деле, на Бахита, который рассчитывал покончить с собой в буре во имя чести?! Честь — это, несомненно, прекрасно, но крайне непрактично, когда дело доходит до необходимости влезть в политические игрища градоправителей. Я должна была вернуться во дворец Рашеда с поддержкой — или мне лучше не возвращаться вообще.
Пожалуй, вопросы арсанийского правосудия следовало оставить в покое, как бы Бахит ни настаивал на обратном.
- Спи, — со вздохом велела я и завернулась в одеяло. — Я не видела ни самого оборотня, ни его убийства, ни даже свидетелей. Я не стану выносить приговоры и навешивать ярлыки. Но мы едем к Свободным, и они рассудят вернее, если ты решишься повторить свои обвинения.
Кажется, это предложение тоже не вызвало у Бахита особого энтузиазма, но я уже демонстративно прикрыла глаза и отвернулась — манера Камаля обрывать неугодные разговоры была воистину заразной.
Прим. авт.
«Собачий лай не досаждает облакам» — арабская поговорка, вариант «собака лает — караван идет».
Глава 8.2
Только вот подходила разве что самому Камалю. Всё-таки, как ни крути, ничто так не способствует вежливости и пониманию, как нехилый риск получить по шее.
Бахит не стал тормошить меня, чтобы закончить разговор. Я устроилась поудобнее и опрометчиво задремала — а проснулась от того, что раб посчитал момент вполне удачным, чтобы пошариться по моим тюкам.
Если в его пользу говорило то, что он никак не мог знать о моем чутком сне, то с чего я так расслабилась и уверилась в честности и искренности окружающих людей, было совершенно непонятно. Хорошо ещё, что все свитки с новым плетением хранились у меня в тюрбане, и добыть их можно было, разве что открутив мне голову.
Бахит как раз добрался до ножен с мечом. Ему хватило ума не вынимать клинок — пока раб возится с вещами госпожи, он едва ли привлечет внимание, в отличие от раба вооруженного, — но рукоять невольник рассматривал с нескрываемым интересом.
- Знаешь, — задумчиво сказала я, стараясь ничем не выдать испуганный холодок в низу живота, — я полагала, что ты хочешь свободы. Если ты всё-таки ищешь смерти от плетей надсмотрщика, мы можем не терять столько времени и нервов.