Что же предлагал Виктор Степанович? Зачем ему понадобилось менять твердое министерское кресло на непонятно что? «Тогда перед нами стояла задача сохранения отрасли, — объясняет Черномырдин. — В то время вышел Закон о государственном предприятии. Самое дорогое — кадры — оказались под угрозой. Директоров снимали, назначали. При этом у министра хоть и были права, но ограниченные. Я не мог, например, снять начальника Главка в министерстве. Это была номенклатура Совмина и ЦК. Экономика рушилась на глазах. Чтобы сохраниться, мы нуждались в самостоятельности. Вот я и решил преобразовать министерство в компанию. Тогда я и предположить не мог, что Советский Союз развалится. Мы начали заниматься проработкой вопроса в 1987 году, а зеленый свет нам дали в 1989 году. Решающим, конечно, был 1988 год».
Газпром создавали не наспех… Как учил Байбаков, просчитывались разные варианты, изучался зарубежный опыт. «Когда мы летали в командировки, — вспоминает Виктор Степанович, — я всегда интересовался, как работают крупные компании — „Даймлер“ (куда входит завод „Мерседес“), химический концерн БАСФ, „Газ де Франс“, „Рургаз“, ЭНИ и другие. Самым сложным оказалось объяснить своим, что мы делаем. Мы приглашали ученых с Запада, отправляли сотрудников за границу на стажировку. За образец мы взяли итальянский концерн ЭНИ. Контрольный пакет акций ЭНИ принадлежал государству, остальное — в частных руках».
Но многие все равно не понимали. И зачем такие хлопоты Черномырдину? «Сначала надо мной посмеивались. Н. И. Рыжков никак не мог понять, что я делаю: „Так ты же тогда не будешь членом Правительства! Ты же всего лишишься! И ты согласен?“ Я отвечал: „Не то что согласен, я прошу об этом! Примите решение!“».
Как говорится, время расставило все по своим местам. А завершая свой рассказ о Газпроме, Виктор Степанович на мгновение задумался, а потом сказал: «Если бы не „Газпром“, не знаю, как бы мы вытянули 90-е годы». В 1992–1998 годах он возглавлял Правительство Российской Федерации. Уж ему-то лучше других было известно, что стоило удержать страну от страшной катастрофы.
А в марте 1998 года, после ухода Виктора Степановича с поста премьера, тучи над Газпромом вновь стали сгущаться. Активно начали раздаваться голоса, что единую могучую систему следует разделить на ряд самостоятельных организаций: по добыче, транспорту, продаже «голубого топлива»… Байбаков был поражен: даже в тяжелейших условиях Газпром работал стабильно, без сбоев, уверенно обеспечивая поставки газа как на внутренний рынок, так и на экспорт, имел репутацию солидной надежной компании. Так зачем же разрушать новую прогрессивную систему, несущую, образно говоря, «золотые яйца» в государственную корзину?
Николай Константинович не мог допустить такого. Чтобы предостеречь руководство страны и лично президента от опасности раздробления РАО «Газпром» в случае принятия «разрушительных» решений, подготовленных рядом влиятельных организаций, в частности Министерством экономики, он решился обратиться напрямую к Б. Н. Ельцину. 24 июня 1998 года в газете «Труд» было опубликовано открытое письмо, которое подписала группа авторитетных ученых и специалистов газовой отрасли. Среди них — Б. Патон, О. Фаворский, А. Дмитриевский, Ю. Боксерман, А. Макаров, Ю. Баталин… И разумеется, Байбаков! Это выступление получило широкий резонанс… Кто знает, может, не без влияния этого письма опасный процесс разделения Газпрома все-таки был остановлен. Не решились! Побоялись! А в августе 1998 года случился дефолт и правительство страны возглавил E. М. Примаков. Газпром был спасен. И по сей день это гордость России. Крупнейшее отечественное предприятие. Мировой лидер отрасли. Национальное достояние…
«Союз нерушимый республик свободных…» Все закончилось в 1991 году. СССР прекратил свое существование. Образовались независимые государства. Каждый сам за себя.
Распад Советского Союза — для Н. К. Байбакова это был удар. Особенно угнетали новости о невиданном по своей жестокости всплеске национализма. Как истинный бакинец он никогда не понимал, как можно делить людей по цвету кожи, вероисповеданию, национальности. Причем не просто делить, а убивать! Родной, любимый Баку — город, в котором столько лет дружно жили армяне и азербайджанцы, русские и евреи. Теперь это был совсем другой Баку! Черный январь 1990 года. Погромы, убийства и советские танки… А ведь то была лишь прелюдия. Вскоре, как тогда говорили, конфликт между Арменией и Азербайджаном за Нагорный Карабах перерастет в регулярные боевые действия. Война! Надо было что-то делать.