«Помню, со мной произошел такой случай, — вспоминал Николай Константинович. — В Балаханском театре шла пьеса К. Тренева „Любовь Яровая“, и мы с моим близким другом, главным инженером треста Гургеном Овнатановым собрались на спектакль. Приоделись, я, конечно, в новом костюме. Времени до спектакля было еще много, и мы решили показаться на промыслах в „театральном“ виде, тем более что одна из скважин нас беспокоила. Уже на подходе к ней мы вдруг увидели, что через двадцативосьмиметровую вышку бьет сильная струя нефти — фонтан. Раздумывать и переодеваться было некогда. В чем были, в том и полезли вместе с двумя рабочими перекрывать фонтан. О спектакле, конечно, сразу забыли. „Плакал“ мой костюм. Вконец был испорчен и костюм Гургена…»
Работа на износ? «Так стали говорить уже позже, — много лет спустя размышлял Байбаков, — а тогда мы просто целиком были поглощены делом, которым были заняты».
Главный инженер Гурген Овнатанов, главный геолог Александр Алексин, заведующий промыслом Муса Байрамов — молодой интернациональный коллектив треста «Лениннефть». Трудяги, энтузиасты. Но, к сожалению, далеко не все зависело от них…
1937-й — год окончания второй пятилетки. Страна рапортует о досрочном выполнении и перевыполнении плановых заданий. Но в нефтяной промышленности — полный провал. Вместо 44 миллионов тонн «черного золота» добыча нефти по итогам года составила всего лишь 28,5 миллиона тонн. Главный добывающий район страны — Баку выполнил план лишь на 75,4 процента. По остальным предприятиям ситуация еще хуже — процент выполнения плана на порядок меньше.
Руководство страны бьет тревогу… Нужны кардинальные меры, чтобы не сорвать индустриализацию и поднять добычу «черного золота». Чтобы разобраться на месте, по совету Иосифа Сталина в Баку выезжает высокое начальство и лично нарком тяжелой промышленности СССР Лазарь Каганович… Человек, которому предстоит круто изменить судьбу нашего героя!
Глава третья
ЖЕЛЕЗНЫЙ НАРКОМ
Однажды внучка Маша спросила Николая Константиновича: «Дед, а кого ты больше всех боялся?» Ответ удивил: «Кагановича!» Неужели того самого? Лазаря Моисеевича? И чего его бояться. Маша знала, вот уже много лет он жил в добровольном затворничестве в квартире на Фрунзенской набережной и получал персональную пенсию. Тихо, скромно, не привлекая внимания. Вот только все время писал письма с просьбой восстановить его в партии, из которой был исключен в 1962 году. Но и это делал тихо, скромно. Ответов, ни положительных, ни отрицательных, не получал. И все равно продолжал писать. Писал вплоть до того, пока не умер 25 июля 1991 года… На 98-м году жизни.
«Стоит мне пошевелить пальцем, и тебя тут же пошлют гнить на Колыму…» Подчиненные знали — всесильный Каганович не шутит. Выходец из бедной еврейской семьи, человек, не получивший никакого образования, сапожник по профессии, он сделал головокружительную карьеру. Возглавлял ЦК партии на Украине, непосредственно руководил коллективизацией, был первым секретарем Московского комитета ВКП(б). Столица запомнила его по взрыву храма Христа Спасителя и постройке московского метрополитена, который до 1955 года носил имя Кагановича. В 1935 году его назначили наркомом путей сообщения, а спустя два года — поручили и всю тяжелую промышленность — Наркомтяжпром. Транспорт, топливо, металлургия, машиностроение — Лазарю Моисеевичу все по плечу… «Железный нарком»!
Фирменный стиль Кагановича — всесоюзные совещания. Сегодня собирается актив строителей, а завтра он едет в Донбасс к угольщикам. «Надо рукой пощупать, живых людей посмотреть, изучить дело», — говорит Лазарь Моисеевич. Металлурги, энергетики, химики… В феврале 1938 года дело доходит и до нефтяников. Каганович выезжает в Баку — в нефтяную столицу Советского Союза.
Мы направляемся в Российский государственный архив социально-политической истории — РГАСПИ. Большая Дмитровка, 15. Самый центр Москвы. Внушительное серое здание. На фасаде — барельефы Маркса, Энгельса, Ленина. Ранее здесь располагался Центральный партийный архив — ЦПА. Нас интересует фонд документов Кагановича.
Консультация с работниками архива, изучение описи. И вот то, что мы искали — речь Лазаря Моисеевича на Всесоюзном совещании нефтяников в Баку 19 февраля 1938 года. Полный текст выступления: более 100 машинописных листов (Ф. 81. Оп. 3.Д. 363).