Обо мне интересного совсем немного. Впрочем, в офицерской среде я стараюсь держаться особняком и, в силу вредности нрава, склонен подчас поиздеваться в ситуации. Подобное занятие меня забавляет. Это особенно проявляется в часы, когда часть переживает состояние, именуемое на кораблях командою «Полундра!». Нечто схожее случайному свидетелю предстаёт, когда присутствующие воровского схода на "малине" сначала слышат продолжительный свист, а затем к ним врывается "шестёрка" с неестественно выпученными глазами, неутомимо несшая вахту на шухере, и благим матом орёт: – "Ата-а-с!".
Самое занимательное происходит при отказе оборудования у одного из маститых картёжников. Так как найти «хозяина» в такую минуту не представляется возможным, к нему на боевой пост непременно нагонят целую толпу, среди которой, как правило, его дружки и присовокупленный на всякий случай к ним специалист. Зная наперёд, что будет комедия, я принимаю самое дурашливое выражение на лице и устраиваюсь в стороне получить удовольствие от действия: или возле окна или в дальнем углу. Естественно, под горячую руку начальства попадает молчаливый специалист из «чернорабочих» – капитан или "старлей". Пока таковой, забравшись в технический шкаф, пыхтит и глотает там пыль, «щёголи» дружной стайкой трутся у двери и какой-нибудь из них при старшем офицере обязательно разовьет бурную деятельность. Он начинает орать на единственного в этом представлении солдата: – Товарищ солдат, где документация? Встань, как положено! Где журнал? Застегнись! Почему грязно на посту, почему не заполнены графы? Будто если что-то здесь и не по нему, то это имеет отношение к поломке или исправит дело. Остальные, для приличия выдержав пару минут, скоро проговаривают начальнику дежурное, словно у них совсем вылетело из головы: «мне нужно тому-то срочно сказать, я мигом» или же «я только тем-то отдам распоряжение и вернусь» тут же безвозвратно испаряются со сцены.
Когда же усилиями солдата наведён порядок и обнаружилась вся документация, неугомонный деятель тут же, изобретя предлог, исчезнет вслед своим дружкам, словно его миссия выполнена сполна и Родина может спать спокойно.
Копающийся в оборудовании угрюмый офицер каждую минуту вызволяется начальником на свет Божий и вынужден рапортовать неопределенное на бестолковые расспросы: «ну что там?», «через сколько восстановите?», «вы нашли неисправность?», «долго вы там ещё будете копаться?» и прочее. Понятно, что при таких условиях сделать ремонт не представляется возможным, потому спустя пару часов старший офицер закатывает истерику, из которой все окружающие выходят безмозглыми тунеядцами, которым нечего делать в армии. И в этом он, как ни странно, прав.
Если такое приключается, я всегда обожду ночных часов: утомленное начальство наконец распустит офицеров и помещение с неисправным оборудованием опустеет. Затем в присутствии бедного солдата я, а зачастую вдвоем с тем капитаном или "старлеем", принимаюсь(-мся) за дело. Иной раз причина найдется сразу: что чаще бывает – крыса перегрызла провода; реже – слиплись контакты у реле или «высох» конденсатор. Тогда исправив положение, включаю оборудование, а солдату настрого приказываю на вопрос: – «Что там было, и почему вдруг заработала станция?» отвечать – «Не знаю, я просто решил переключить выключатель, а она заработала». На это солдат, как правило, улыбается, а я ухожу искать спальное место в казарме. Конечно, по прошествии срока правда всё-таки вылезет и за то, что я посмел дурачить руководство на меня точат зуб и не любят.
Не в моих правилах быть над кем-то или чьей-то воле позволить мною управлять, но стараюсь оставаться при этом в тени. В силу мужания начал формироваться характер. Офицер не должен посылать в бой, он должен вести подчиненных в бой. Мне нравится этот принцип, и в своей службе постараюсь не изменить ему. Со штабом нахожусь в состоянии негласной войны. По чьей-то прихоти наряды и хозработы среди офицеров распределяются откровенно неравномерно. Есть деятели, которых за полгода я ни разу не видел в наряде или ответственными, а чтобы представить старшим машины возить почту или воду для столовой, так и вовсе на ум не приходит. Высказал наболевшее начальнику штаба, чем сильно озлобил его. Теперь мы тихо ненавидим друг друга.
Интересно на фронте тоже так же расписано? – один офицер в окопе наступление сдерживает или у пушки потеет, а другой занят чем-то более важным боя.