Далее говорить и нечего. Выиграл я сражение. Но какой ценой? Уж лучше бы проиграл. Позорник! просрал может достойнейшую из всех женщин. По самому, что ни есть настоящему любящую женщину разменял на никчемную забаву. Цена тебе – мятый гривенник.
Время-то раны лечит. И много утекло водицы с того часа. Жалею ли я о случившемся? Теперь уж сложно сказать. Где-то да, а где-то и нет. В общем, время было-то хорошее, обижаться грех. Я получил горький урок и не стал счастлив своей проделкою, а скорее наоборот. А быть несчастным многое значит. Для Наташи последняя встреча, по-видимому, была ударом. Она поняла обман, что с нею играли, и игрок был довольно ловок и искусен в любовном деле. Могла ли она после верить мужчинам и в искренность чувств? Ответить на этот вопрос я не могу.
Возможно всё это не и так. Забраться в её душу уже не получится.
Что мне, презирающему женщин, оставалось с моею кочевой душою, которая безбожно нища русским и полна одних разочарований, но имеет наглость возвысить себя над другими? Благо хоть, что горькая весть об Наташе разбудила воспоминания и унесла в те тягостные минуты расставания. Не Наташа, а её уход резанул сердце. В нутро будто кто калёных углей набросал. Этим состоянием я затащился в бар «Малахит», названием явив сознанию зеленые глаза теперь несуществующего взгляда. Там быстро нашелся собутыльник, кому можно было излить все несчастия возбужденной души. Захмелев, я долго втолковывал случайному пьянице пережитое, принуждая его каждую паузу поминать Наташу. Но, признаться, он ни черта не понимал, потому как отвечал бестолково и эти глупости всегда были невпопад. Уже ночью, в стельку пьян, я в одиночестве очутился на набережной, где долго, обхватив голову руками, лил слёзы и протяжно выл мерно шлепающим амурским волнам; – «черный ворон, что ты вьёшься над моею головой», кляня свой нрав, врожденную озлобленность и бродячую судьбу и, вконец обессилев, заснул на песке возле перевернутой лодки.
Слухам я не особо верю, да и не хочется, чтобы к гибели Наташи я был как-то причастен. Но мысль о том, что, может, все-таки она любила меня, впустую подчас тревожит сознание.
Сейчас я думаю: – А поведи я себя с нею привычно? Ну, побегал бы к ней, поскрипел бы той проклятой кроватью, чаще бы Марина оказывалась на улице и что? Нет, иначе могло быть только в случае – будь я другой и в характере не скотина. Хоть на душе и горечь, как бывает во рту от калиновых ягод, но я не жалею; характер мой препаскудный тому причиною.
УКРОП
Последние дни дальневосточного сентября прекрасны в своем спокойствии. Красочная акварель, покрывающая окрестные сопки, чарует взгляд. Случается, возникает желание рассмотреть и определить все цвета и оттенки осенних листьев. И что интересно, коричневый цвет приобретают уже опавшие пожухлые листья. А вот на самих деревьях коричневый цвет возникает лишь небольшими крапинами в местах повреждений листа. Даже небольшое расстояние размывает этот крап, и глаз коричневый цвет не воспринимает совсем.
Зато уж оттенки красного и желтого радуют глаз с лихвой. Тут уж тебе на выбор: и спокойствие бледного экрю и пугающе яркий оранж, забавная игра малинового и вызов лимонного, тревожный трепет кармина и тихий сон бордо.
А как опадают листья? Тополя желтеют, а затем, и сбрасывают лист не сразу, а постепенно и сверху. Часто можно наблюдать, что у тополей верхушка уже оголилась, вся середина покрыта красивой желтизной, а вот внизу листва еще грязно-зеленая от того, что густо покрыта пылью. Осина же краснеет как стыдливая девчонка и все же красуется, а листья свои сбрасывает разом, не устояв перед ветрами поздней осени. Заросли тальника же бросают вызов и их темная зелень долго разнообразит золотистый фон. Дубы листву не сбрасывают и она, отмершая и побуревшая, остается на них всю зиму пока ее не вытеснит молодая зелень.
Нередок случай, когда простак, уделив пристальное внимание осени, под впечатлением придя домой, хватается за карандаши или даже краски. Но, как правило, уже через полчаса пыхтения понимает всю тщетность своих стараний. Изредка какому-нибудь полуталанту все же удается отобразить вспышку букета осенних красок, но вот та изумительная прозрачность воздуха к сожалению ему неподвластна, и он, смущенный, подходит к окну и задумчиво смотрит вдаль сквозь вечерение прощающегося дня.