— Даже ветер отстает! Нет на свете птицы быстрее меня.
Вдруг будто ураган пронесся над стаей, свист и грохот потряс небо из конца в конец: пронеслась стая огромных белых птиц.
Испугались гуси, камнем попадали вниз.
Черный гусь не заметил, как и сам очутился в грязи, в камышах у Зеленого озера. Над озером плыл пух, летели перья. Волоча переломанные крылья, черный гусь подполз к болотной кочке, притих. Стая смотрела вслед белым птицам-великанам…
Лежит черный гусь возле кочки, слышит слова злые, обидные. Как горячие капли те слова жгут его гусиное сердце. Белоснежная гусыня, поправляя клювом растрепанные перья, шепчет в ухо соседке:
_ Трус наш вожак, однако, трусливее зайца!
Соседка тихо плачет:
— Жалкий он, общипанный гусак… Взгляни на меня, потеряла я свои красивые перья. Улетела бы я с серебристыми великанами…
Как стемнело, гуси заснули. Только сторожевой гусь не спал: стоял на одной ноге, вытягивал шею, чутко прислушивался к ночным шорохам.
Не спал и черный гусь, он думал:
«Как же так? Ведь мне верили, меня любили, меня хвалили. А вот встретились эти белые великаны, и все от меня отшатнулись…»
Из глаз его падали слезы.
На рассвете сторожевой гусь загоготал.
Все гуси с земли взлетели. Лишь черный гусь сидел неподвижно.
Гуси долго кружились над озером, но, куда лететь, никто не знал.
Стая спустилась вновь к озеру. Черного гуся не нашли.
Гуси спрятали головы под крылья, собрались умирать…
— Нет! — раздался смелый голос.
Все гуси встрепенулись, смотрят: поднялся белогрудый гусь, изогнув по-лебединому шею, на кочку высокую взобрался:
— Белые птицы могут спорить с молнией, побеждать бурю! Почему мы, гуси, должны умирать? У каждого свои крылья, свое счастье, своя дорога в синем небе! Вперед, гуси! На юг!
Гуси весело загоготали. Перед отлетом отыскался и черный гусь.
Около болотной кочки лежал он мертвый. Ветер разносил его чёрные перья и пух.
С той поры и перевелись на земле черные гуси.
КАК ЖУРАВЛИ СТАЛИ НЕБЕСНЫМИ ОЛЕНЯМИ
Было это давно, очень давно. И когда это было, не упомнишь. Собрались у Большого озера все болотные птицы. Собрались и заспорили. Каждая хвалит себя:
— Я лучше всех птиц на земле, — кричит болотный кулик, — быстрее меня ни одна птица не летает!
— Глупый! — отвечает ему утка-нырок, — скажи, кто лучше меня ныряет?
Из-за большой кочки вышел журавль:
— Жалкие вы птицы, взгляните на мои длинные ноги и вы скажете, что журавль — самая лучшая птица!
Услышал это Лесной хозяин и сделал так, что утка стала обжорой, заплыла жиром и отяжелела, болотный кулик сжался — стал маленькой, незаметной птицей, а у журавля высохли ноги, как палки, и не стали гнуться. Потому журавль-самка и высиживает птенцов на высокой кочке, в другом месте сидеть не может: прямые и длинные ноги некуда девать.
Все болотные птицы присмирели. Лишь журавль остался недоволен, рассердился на Лесного хозяина и пошел к нему за правдой. В это время Лесного хозяина со всех сторон окружили пташки-пичужки. Они просили Лесного хозяина:
— Помоги! Зимой холодно, а на юг лететь нам тяжело: малы у нас крылышки, устаем мы, падаем, умираем.
И как только показался длинноногий журавль, Лесной хозяин рассмеялся:
— Вот вам, пташки, хороший небесный олень, он будет возить вас на юг…
С той поры, как только поднимутся в небо журавли, чтоб лететь в теплые страны, их окружают пташки. Они торопятся занять получше места. Так каждую осень журавли отвозят на юг пташек, а весной привозят их к нам обратно.
БУДЭНЭ И ЖУРАВЛЬ [7]
Однажды собрались птицы, чтобы избрать себе царя. Почти все собрались, и лишь одна будэнэ [8]опоздала. Пора бы и выбирать царя, но будэнэ нет. Решили ждать ее три дня. В старину у птиц было такое правило: царя нельзя избрать, если не хватает согласия хотя бы одной самой маленькой птички.
Рассердился журавль — уж очень не терпится ему быть царем. Не спал, не ел. День ему казался месяцем. Не дождавшись срока, отправился он искать маленькую будэнэ. А будэнэ в это время мастерила себе гнездо из соломы, веточек и конского волоса. Некогда было птичке. Сердитый журавль застал птичку за этим занятием, топнул своими длинными ногами и отдавил ей ногу.
Хитрый журавль не сказал птицам, почему будэнэ не могла прилететь на избрание нового царя. Собрание птиц, подождав три дня, избрало царем журавля. А за это время у будэнэ зажила нога. Правда, она стала хромой и не могла уже бегать, как другие перелетные птицы, а могла только скакать. Будэнэ потребовала, чтобы все птицы опять слетелись на собрание. Когда все птицы — большие, средние и маленькие — собрались на лесной полянке, будэнэ рассказала о том, как с ней поступил долгоногий журавль, захотевший как можно скорее стать царем. Какой шум подняли птицы! Говорили о том, что такой грубый и злой царь перетопчет всех своими длинными ножищами, не даст никому любоваться солнечным днем и лунной ночью. И порешили сбросить журавля с царского престола. И в наказание за жестокость постановили, чтобы длинноногий журавль помогал хромоногой птичке перелетать из родных мест в теплые страны, а из теплых стран — в родные места.
С тех далеких пор длинноногие журавли всегда помогают маленьким птичкам — будэнэ во время перелетов. Говорят, что осенью журавли летают над опустевшими полями и скликают маленьких птичек в далекий и трудный перелет. Летают журавли и кричат:
А маленькие птички — будэнэ подают журавлям голоса снизу:
— Жди-и-ите, журавли!
И взлетают вверх золотыми и серебряными тучками. Летят они кучей, в беспорядке. Но им легко лететь за длинноногими журавлями, которые несутся впереди и рассекают воздух. И еще говорят, что когда маленькие птички устают лететь через широкое синее море, длинноногие журавли берут их на могучие спины и летят на юг и поют без конца:
— Гуур, гуур!..
ДЯТЕЛ-ТРУЖЕНИК
Слетелись птицы со всей тайги и стали ругать дятла. Кукушка пуще всех сердится:
— Покою от тебя нет, дятел, — стучишь, стучишь!
— Голова болит от твоего стука, — жалуется кедровка.
— Бездельники, у вас готовая еда: мухи, комары, козявки, ягоды, древесные почки, орехи. А мне надо дерево долбить, жуков под корою выискивать. Всех вас спасаю, неблагодарные, — с утра до ночи тружусь!
7
«Будэнэ и журавль». Запись А. Шалаева, перевод с бурятского И. Луговского. (Меткая стрела. Иркутск, 1952).