Долго ли они жили, никто про это не знает. Рассказывали старики, что на том месте, где стояла их избушка, выросли диковинные цветы. И назвали их люди иван-да-марья. А там, где ходила Анютка, стали расти цветы по прозванию анютины глазки. Такие же красивые, как глаза у Анютки.
КАК ВНУК ДЕДА СПАС
Жил-был один мужик. У него были отец-старик и маленький сынишка. А в ихной деревне стариков не держали. Только состарится, в поле перестанет выезжать, его увозят в глуху тайгу, и там зверям на съеденье оставляют — чё, дескать, хлеб зря тратить!
Вот надо этому мужику своего отца в лес отвозить. Он запряг лошадь, на телегу забросил лоскут коры листвяжной, на эту кору отца посадил:
— Но-но! Поехали! — Коня понужнул.
Тут на крыльцо парнишка выскочил, давай проситься:
— Папка, прокати меня! — Мужик его и посадил. Поехали.
Вот в лес приехали.
Мужик лошадь круто повернул — телега наклонилась, и старик вместе с корой вывалился в снег. Он коня понужнул и хотел ехать назад, а парнишка-то и говорит:
— Стой-ка, папка!
— Чё тако?
— Ты пошто же кору-то не берешь? Забери ее.
— А чё тако?
— А когда ты состаришься, робить не сможешь, на чем же я тебя в лес повезу?
Мужик-то и задумался. Потом вернулся, старика поднял, посадил на телегу и домой отвез. С тех пор стариков перестали в лесу оставлять.
СКУПОЙ ПОП И РАБОТНИК[8]
Поехали поп и работник в тайгу.
— Батюшка, надо бы еды побольше взять. Тайга большая, вдруг заблудимся.
— Не надо, не заблудимся!
Работник взял булку хлеба и спрятал ее за пазухой, а скупой поп ничего не взял. Поехали. Поднялась буря, — они и заблудились. Работник захотел есть, вытащил булку хлеба, завернул ее в сено и ест. Поп увидел: работник что-то жует, спрашивает:
— Ты что ешь?
— Да сено…
— А как оно ладно, есть можно?
— Да не особенно, но с голоду можно…
— Выбери-ка мне!
Работник выбрал пучок сена, дал попу. Поп пожевал, пожевал, сморщился — выплюнул. Работник наелся хлеба, а поп так и остался голодный.
Поехали дальше. Наткнулись на зимовье. Вошли в него.
— Поищу хлеба, — вздохнул поп.
— Вот, батюшка, кувшин на шестке стоит, однако в нем горох, надо бы ложку, — сказал работник.
— Не надо, где ее найдешь! — заторопился голодный поп и полез в кувшин рукой, захватил горсть гороху, показалось мало, запустил руку поглубже, да вытащить-то и не может.
— Руку завязил! — крикнул он работнику.
— Вот, батюшка, точило, бей по нему кувшином! — и показал на лысую голову пастуха, который спал на лежанке. Поп размахнулся — бах! — кувшином пастуху по голове. Пастух закричал, вскочил, бросился на попа да как ухнет его по темени. Не взвидел поп света, слезы градом посыпались, упал на скамью, стонет, попрекает работника:
— Что ты наделал, разбойник? Какое же это точило?
А работник смеется:
— Сена, батюшка, ты наелся, сила в тебе лошадиная, так ударил — точило-то ожило, подскочило, тебя и стукнуло!
УМНЫЙ КУЧЕР
Было время владычества хитрых лам.[9] В одном дацане[10] жили трое монахов, слухи о мудрости которых ходили по степи. По правде говоря, хитрые ламы сами о себе распускали хорошие слухи, чтобы казаться не теми, кем они были.
— Интересно испытать мудрость этих лам, — сказал однажды своим одноулусникам один умный старик пастух.
— Как бы наоборот не получилось, — отговаривали его пугливые и набожные люди, — как бы святые отцы нас не уличили в глупости.
— Это еще неизвестно, — сказал старик.
И вот во время праздника белой луны жители улуса пригласили к себе гостей.
Получив приглашение, один из лам с довольным видом сказал:
— Кто лежит в юрте, тот похудеет без еды, кто ходит, тот кость да найдет. Надо ехать. Полакомимся на празднике мясном, попутно соберем за молебствия кое-какое добро. Не правда ли?
Кучером себе ламы взяли одного шестнадцатилетнего паренька из ближайшего от дацана улуса и с важным видом отправились в путь-дорогу.
По дороге «почтенные» ламы делились между собой воспоминаниями. Кучер внимательно прислушивался к их разговорам. А толковали ламы о том, где, кто и когда из них съел жирную баранью тушу, сколько выпил вина, кого и как обманул.
8
«Скупой поп и работник».