Кей привстал и беспокойно прислушался. Неужели облом? Но сегодня такая ночь…
Комариное жужжание приближающегося оппози-та кольнуло слух. Кей замер, обхватив девушку за плечи, словно боялся, что она шевельнется, спугнет невидимого байкера, звук настороженно смолкнет, а затем стремительно удалится.
Нет! Невидимый байкер упрямо двигался вперед, продираясь сквозь песок и нащупывая колесом твердую поверхность тропинки, ширина которой позволяла проехать только одному байку и о которой ему много рассказывали, о которой он мечтал, мучился страхом, но отважился ступить на нее. Сознание того, что обратной дороги нет, придавало сил, и Кей услышал, как мотор увеличил обороты. Для разгона байкер выжимал максимум возможного из двигателя, напоследок приведенного в идеальный порядок.
Они увидели его, взлетевшего над карьером, на миг зависшего над пропастью, шлемом коснувшегося луны, широко раскинувшего руки, словно обнимающего весь подлунный мир, прощающегося со своими братьями и медленно, мучительно медленно заскользившего вниз.
Кока-Лола широко раскрыла глаза и впилась ногтями в Кея, приготовившись услышать грохот пробивающего гнилые автобусные крыши байка и предсмертный вопль.
Ничего.
Просто ничего. Тишина.
— Зачем ему это?
— Спросить не у кого. Все, кто прыгал, исчезают. Их как будто больше нет и никогда не было.
— А что там, в темноте, на дне?
— Недавно я был там днем. Днем там ничего нет. Одно ржавье. Ни трупов, ни байков.
— А ночью?
— Ночью, думаю, тоже ничего нет.
— Вообще ничего?
— А что еще может быть в темноте, кроме ничего, если и днем там пусто? Ржавье не в счет.
Призрак. Призрак байкера.
Он прикатил сюда, как приезжают все призраки погибших байкеров.
Как прикатят еще многие и многие. Чтобы совершить прыжок в вечность. Байкер не умирает. Он срывается.
Прошел день и еще день…
…Кей проснулся через четверть часа после того, как уложил в кровать сонную Кока-Лолу и сам рухнул рядом.
Девица заворочалась во сне и лягнула Кея, как пони копытцем. Байкер даже не выругался. Тяжелая усталость мучила его. Нет, скорее даже ломила, выкручивая суставы. Не то чтобы его утомили события прошедшего дня, нет. Да и не было никаких особых событий. Байкера мучили нехорошие предчувствия. Если попытаться уснуть, все исчезнет…
…Пес сидел рядом, уставившись на Кея и тяжело дыша. Собачье сопение и гипнотизирующий взгляд Урала заставили Кея разлепить веки. Он с трудом приподнял голову. Пес обрадовался пробуждению хозяина. Крепкие собачьи клыки осторожно зацепили большой палец хозяйский ноги, пес попятился и Кей едва не свалился на пол.
Пес вел себя странно. Он тяжело протрусил к окну, встал на задние лапы и уставился на ночной двор. Кей вздохнул и побрел вслед за собакой. Встал рядом и принялся тупо разглядывать квадрат детской площадки, слабо освещенный единственным фонарем, хилую березовую рощицу о пяти кривых стволах, серые от летней пыли крыши многочисленных автомобилей, по случаю жары ночевавших вне душных боксов, под окнами граждан.
Кей почесал живот, широко зевнул и собрался было отвернуться, но Урал, наблюдательное животное, тут же принялся елозить когтями по стеклу. Соприкосновение стекла и острых когтей создавало крайне неприятный звук. В темноте спальни недовольно заворочалась Кока-Лола. Кей встревоженно обернулся. Она лежала, отбросив простыню, погруженная в безмятежный девичий сон.
Тишина в мире нужна для одного — дать девушкам спокойно спать. Им хорошо, а остальной части человечества — и подавно. Потому что когда девушки просыпаются, в мир возвращается война.
Урал прекратил царапать стекло, зато принялся тихонько скулить. Ого! Значит, он чует такое, что волнует его разум и беспокоит посильнее сновидений с собачьим сексом. Кей понял, что если не успокоить пса, тот поднимет лай и разбудит Кока-Лолу. А вдруг ей это не понравится? И она уйдет? Тогда Кей останется без обещанного регулярного питания, а пес — без утренних прогулок…
Ерунда! Кей понимал, что не из-за этой ерунды ему нужна Кока-Лола. Уже несколько дней в его душе аврально трудилась бригада реставраторов, спешно собирая по дальним углам остатки человеческих чувств и пытаясь склеить нечто, похожее на картину счастья. Пока получался детский рисунок: синее до изумления небо, на котором солнце ощетинилось острыми лучами-прутиками, да нереально-зеленая полянка с крохотным кубиком дома и неизменным дымом, курящимся из косо торчащей трубы. Но это только начало.
Пес негромко гавкнул и вернул Кея к действительности. Выхода нет. Придется влезать в кожу и побродить вокруг дома. Либо спугнуть команду покрышечных воров, «скатывающих блины» от машины в самом темном углу двора, либо спугнуть парочку, неудобно устроившуюся для любовных ласк на низенькой оградке песочницы, либо… Кей уже оделся и перестал напрягать фантазию вариантами. Пес предпочитал не доверять на слово и поковылял до дверей, дабы убедиться, что хозяин не перекуривает за дверью, а спускается вниз. Самого Урала Кей оставил дома, охранять покой сонной девы.
Байкера насторожила настойчивость, с которой пес постарался выпихнуть его из дома. Ноги сами потащили Кея туда, где стояла его главная ценность — ХаДэ. Сначала — проверить байк, а потом уточнить, не сыпят-ся ли на Город атомные боеголовки.
…В этот лунный час в гаражах никого не было, если не считать пожилого охранника, сморенного старческим сном у невыключенного телевизора, на экране которого мелькали черно-белые полосы. Да еще в глубине, у дальних боксов, едва мерцал огонек. Здесь чинился один из тех энтузиастов автомобилизма, который не столько ездит, сколько лежит под коробком, размышляя о несовершенстве мира, в котором уже не осталось контргаек нужного калибра.