О какой чистоте может идти речь, если дай бог успеть прополоскать и смыть намертво присохшую еду со всех тарелок с обеда до ужина. В наряд мы заступали как раз под ужин. Иногда мытье посуды затягивалось настолько, что уже заступила новая смена, а на посудомойке люди еще работали со старого наряда.
На овощерезке дела были немного повеселей. Не так шумно, и оборудование работало почаще.
Оборудование было одно - картофелечистка. Это такое специальное приспособление для чистки картошки в промышленных масштабах. Сразу ведрами можно загружать.
Машина представляет из себя центрифугу, у которой стенки выполнены из мелкоячеистой терки, сверху крышка на щеколде, чтобы картошка не выпрыгнула и не дала в лоб оператору машины (слово-то какое модное), а сбоку шланг для подачи воды.
Если машина работала, то проблем никаких. Загрузил лопатой картошку внутрь и можно отойти в сторонку поболтать, а то шумит страшно.
Главное не увлечься беседой, а не то все загруженные корнеплоды превратятся в кашицу и стекут в канализацию.
Если чудо техника не работала, то тут уж как в фильме про Максима Перепелицу. Сидим чистим ручками, пытаемся тупым выданным казенным ножом соскоблить картофельную корку. Я потом даже из дома привез специально для таких случаев личную картофелечистку.
Был случай один, связанный с машиной по чистке картошки. Его рассказал старший курс. Эти умудренные жизненным опытом куранты делились с нами ценными знаниями.
История такая.
С вечера на утро они загрузили в машину полведра картошки и пошли спать. Рано утром сонные возвращаются, не глядя, захлопывают крышку и включают машину.
Вдруг слышать негромкий хруст и громкий писк, который тут же оборвался, а из машины потекла бурая вода и какие-то серые ошметки.
Как говорится, приятно аппетита.
Заходя на кухню, главное было не поскользнуться. Там пол всегда был скользкий от вечно чего-то пролитого. Жир настолько впитался в бетон, что даже во время одного из ПХД начальник столовой решил провести над нами следственный эксперимент.
Он расщедрился и выдал нам из своих закромов несколько килограмм сто лет как просроченного моющего средства и приказал отмыть пол до нормального состояния. Мы честно терли швабрами жирный пол под его команды. Давали полу отмокнуть, а порошку - впитаться, и снова терли. Не пожалели времени и даже вскипятили ведро с водой, чтобы кипятком окатить все это.
Но тщетны были наши усилия и его надежды. Все впустую. Пол до сих пор как каток блестит от жира.
Когда на склад завозили продукты, то половина наряда шла разгружать машину. То еще удовольствие, скажу я вам.
Лично мне довелось отгружать полкоровы, которая была убита и глубоко заморожена еще до моего рождения. Это было видно по синему клейму с олимпийской датой и гербом СССР.
Сам склад был так хитро спроектирован, что крупы, свекла, картошка, сахар и т.п. невкусное, но питательное мы носили направо, а колбасы, икру минтая, печень трески, сгущенку и т.п. деликатесы налево.
То есть уже на этапе строительства все было спроектировано, как надо.
А еще на складе работала тетя, которую мы прозвали Ходячий Желудок. Сам неоднократно видел, как она боком входила в дверной проем. Задевая при этом оба косяка. Прямо у нее не получалось проходить.
Кладовщик был ей под стать. Но ему его килограммы помогали двумя могучими ударами топора перерубать коровью тушу пополам. А тетка, когда сидела, то табуретку не было видно. Совсем. Ни с одной из сторон света.
Начальник столовой тоже был типом прелюбопытным. Он никак кроме как на матерном языке не общался. Знал только один язык - офицерский. Но при этом все его прекрасно понимали. Без всякого переводчика. Хотя и использовал он всего одно могучее русское слово.
Как-то застал его, когда он устроил разнос одному из моих товарищей по несчастью. С вашего позволения я заменю одно взрослое слово другим, но смысл вы и так легко поймете: “Ты нахрена столько этой херни в ту херню нахреначил?!”
Кто не совсем понял, о чем конкретно идет речь, перевожу. Это он отчитывал курсанта за то, что тот очень много красного перца насыпал в солонку вместо соли. А что, по-моему, и так все кристально ясно, о чем идет речь.
Продолжение, скорее всего, будет.
Караул в бочке
Не надо забрасывать меня всякими сгустками вашего сознания
Ходить в караул вообще и хорошо, и не очень. Одновременно.
Что может быть хорошего в дежурстве? Особенно в карауле. Да вот что.
Свободному караульному можно целых два часа делать что угодно: спать, читать неуставную литературу, учить обязанности, просто лежать, плевать в потолок, петь песни и иными способами отвлекаться от несения службы.
Ну, а плохое - все остальное: при заступлении обязательно спросят все-все-все обязанности, а во время дежурства почти наверняка придет проверка, чтобы найти (и найдет) непорядок. Да и вообще, ну его на фиг любое дежурство. Береженого бог бережет.
В караул мы ходили только в подмосковном лагере, куда летом выезжали сдавать полевые зачеты и экзамены по военным предметам.
Например: тактику (стояние в окопе и бег по полю в атаку), инженерку (рытье окопов опять же), медицину (затягивание жгутов на разных конечностях), топографию (ориентирование на местности в соседнем коттеджном поселке), РХБ-защиту (бег в противогазах) и тому подобное разнообразие.
Сейчас немного отвлекусь, расскажу, как мы сдавали тактику. Время хоть и было летнее, но раннее. Самое начало июня.
Представьте картинку: ветер, поле, сырая земля, роса, а на ней - мы в противогазах мерзнем, так как товарищу полковнику Оздоеву (это не кличка, это фамилия такая преподавателя по тактике) скучно и он время от времени командует нам: “Газы!”
А зачет очень простой. Отрабатываем на местности упражнение “Отделение, в атаку!”.
Надо из положения лежа (типа в укрытии) вскочить и с дикими криками “Ура-а-а!” (кстати, уже без противогазов) бежать через все поле в сторону предполагаемого противника и кидать воображаемые гранаты (у нас были воображаемые РГД-5).
Из невоображаемого было одно. Нас заставляли всюду таскать с собой саперные лопатки и пол-литровые фляжки с водой. Воду из них выливать и пить запрещали во избежание и периодически проверяли их наполняемость простым встряхиванием.
Нам бегать в кайф - хоть согреться можно немного. А преподу стоять и мерзнуть на ветру, прямо скажем, некомфортно. Поэтому очень скоро это упражнение мы отрабатываем на зачет, и волевым решением товарища полковника объявляется перерыв.
Так как на поле в атаку ходило не только наше отделение, то перерыв общий для всего курса.
“После перерыва будем отрабатывать упражнение “Взвод и рота, в атаку!”. А пока отдыхайте и никуда не расходитесь”,- говорят нам наши преподы.
Ага, куда тут разойдешься в голом поле?
После этой команды мы бежим в небольшой овражек, сбиваемся в кучу, как отара овец, и пытаемся греться - кто-то притащил и разжег сухой спирт на саперной лопатке.
А в это время уважаемые господа полковники исчезают в сторону речки, где растут густые заросли чего-то зеленого.
Минут через 20-30 раскрасневшиеся, согревшиеся, а главное, подобревшие преподы возвращаются и лениво так командуют: “Газы!”
Ну да, а чего еще можно ожидать от захмелевших полковников? Кстати, в сторону речки, как вы уже догадались, преподы ходили с тем коньяком, ящик которого мы заблаговременно им передали во избежание неудовлетворительной сдачи зачета. Преподаватели, кстати, тоже везде ходили с полными пристегнутыми фляжками.
Не взятки ради, сугреву для!
Ладно, вернемся к нашим караульным баранам. Пока моих товарищей в очередной раз гоняли по полю, где они вытаптывали траву, а местные жители потом жаловались, что коровам пастись негде, я нес службу в карауле. Я и еще три товарища. Итого четыре человека. Почти как в фильме “Три танкиста и собака”. Нет, что-то я не туда завернул.