— Дохтура! — кричат. — Дохтура!
Да уж разве чем по такому делу споможешь? Иван глаза открыл, вздохнул, Чобота отыскал и что-то бормотать принялся. Все к нему было полезли, да Чобот всех оттолкнул, к дружку своему припал и кричит:
— Что? Что?
А Иван ему эдак тихо шепчет:
— Малика… Я, — грит, — убил её… Это, — грит, — она сосной тут встала… Лицо её я видал… Смотрит и улыбается… А я… убил…
С тем и помер. Глаза закрыл и ровно уснул. Вот так вот всё с этим Иваном и Маликой кончилось. Про его я вам рассказал, а про неё ничего не знаю. Может, жива, а может, и померла. Такие вот дела тут у нас творились!
— Да-а… — протянули мы каждый на свой лад.
А инженер Серёгин объявил:
— Это мракобесие какое-то. По пьяному делу, по белой горячке, мерещилась этому молодому человеку всякая ересь. Вот он и погиб.
— Золотые слова! — опомнился Васька Чоботов. — И не поспоришь! Потому как нету никаких проклятиев!
Все загудели, заспорили. А дед Семён махнул рукою и сказал:
— И-эх, сопляки вы ишшо. Много вы чего об жизни понимаете. Хоша… Ежели подумать… Я вам не указ. Чего хотите, то и делайте!
Добавив это, он замолчал и затянулся своей трубочкой.
Мы ещё поспорили немного, да и разошлись. Вот такие дела.
Конец