Дело было в довольно далеком отсюда 1959 году. К нам в гости пришел знакомый отца из Ленинграда. Фамилия его была, коли не путаю, Похожаев и был он, кажется, директором питерского Ленгипрогаза. Я, вообще-то, знакомыми, гостями и вообще коллегами отца интересовался тогда мало. Вот мой младший брат знал всех, помнит и до сих пор и способен мне читать часовые лекции о том, кто в какой должности служил и чем знаменит. А я стал дифференцировать заместителей и сотрудников нашего папы только тогда, когда сам пошел по той же специальности и стал приезжать в свой родной город в командировки в отцовский институт.
Но на этого гостя я смотрел открыв рот. Такие он интересные вещи рассказывал о своих поездках за рубеж. Наш-то папа пока съездил один раз в Брюссель на Экспо. Привез очень вкусный бельгийский горький шоколад, нам с братом по маленькому складному ножичку золингенского(!) производства и какое-то количество жвачек, что сделало нас с братиком на время королями двора и школы. Ну, и большое количество фотографий Гентского собора, брюссельского Атомиума, монашек на велосипедах и, что лично для меня было особенно дорого, видов уленшпигелевского Дамме. Надо сказать, что к тому времени «Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке» с иллюстрациями Кибрика была моей любимой книгой.
Гость, похоже, уже неплохо освоил открывшуюся Заграницу и много рассказывал. Две истории особенно прочно залетели в мою память, сейчас я ими поделюсь. Но честно предупреждаю, голову на отсечение за их правдивость не дам. Мог он, конечно, что-то и придумать. Но отец мой вслух сомнения не выражал, поверим и мы.
История первая. Телеграмма от индейского вождя.
Рассказывалось, что наш гость был в командировке в Аргентине по каким-то проектным делам. Среди прочего им было нужно ехать на месторождение в Патагонию, куда-то в предгорья Анд, в зону индейских племен, куда и аргентинские чиновники, в том числе налоговые инспектора, старались не заезжать. Перед отъездом попросили их зайти в советское посольство. А там уточнили маршрут и сказали, что к ним на имя посла пришла недавно телеграмма, содержащая поздравление с сорокалетием Великой Октябрьской Социалистической Революции. Латинскими, разымеется, буквами, но по-русски. И подписана она была вождем малоизвестного племени как раз в этих горах. Так вот, посол просит, если будет возможность, заехать в это племя и выяснить, чем вызвана упомянутая телеграмма. Может быть, есть возможность завязать с этими индейцами контакты потеснее.
На месте попросили у принимающей компании помощи в путешествии к племени. Здешние газовики никогда с этим народцем не сталкивались, но выделили пару джипов, водителей и переводчика. Сделали дело на месторождении и поехали. Добраться было, действительно, непросто. Но доехали. Никаких вигвамов. Поселок из милых домиков. Доски и гонтовые крыши. Что удивительно – электрические фонари перед домами. Встретились, наконец, с вождем, у которого оказался несколько подзабытый, но вполне понятный русский язык с заметным украинским акцентом, проще сказать «гхэканьем».
Оказалось вот что. В 1916-м году из германского лагеря для военнопленных сбежали трое хохлов, один из которых был уже выучен на фельдшера. Пока через Швейцарию добирались до Франции, пока что – на Родине оказалась Революция. Да такая, что и домой торопиться нет резонов, пока все не устаканится. Так что завербовались все трое в Южную Америку на плантацию. По приезде в Аргентину оказалось, что по плохому пониманию юридических тонкостей они подписали совершенно кабальный контракт, так что подзаработать деньжонок и вернуться в Российскую империю либо Вильну Украину, либо Советскую республику не получается. Ну, может с черными или малограмотным балканцами так и можно, но свободолюбивые да еще имеющие опыт побега из лагеря украинцы через месяц сделали ноги. Опасаясь полиции и насильственного возвращения к хозяину они забрались далеко в Анды. Вот в это самое племя, в то время совершенно темное, не знающее грамоты и ремесел белого человека.
Но фельдшер сумел вылечить индейского вождя и тот его очень полюбил и при всех людях усыновил. Два других бывших военнопленных умерли, но этот оказался живучим и даже, как выяснилось, долголетним. После смерти старого вождя во главе племени остался именно он. И начал свою реформаторскую работу, пожалуй, превосходящую по крутизне кацапские реформы Петра Великого. Для начала он окрестил индейцев в православие. До этого проникали туда отцы-иезуиты, пытавшиеся внедрить католицизм – но безуспешно. А греко-ортодоксальная вера понравилась. Прежде всего обилием праздников и обычаями по их отмечанию.