Дэрил Маллетт
Лишенный дара речи
(История Бубо)
Байки из дворца Джаббы Хатта-15
(Звездные войны)
* * *
Фьют. Длинный цепкий язык облизал шершавые губы, подбирая последние крохи пиши. Но, облизываясь, Бубо не забывал и смотреть. Расположенные поверх его зеленой головы, багровые глаза с интересом наблюдали за происходящим в кухне. Жабопес сидел, согнувшись в три погибели, в затененном углублении под еще теплыми печами.
За длинную карьеру шпиона и убийцы, побывав во многих местах, похожих на это, он много раз видел то, что происходило сейчас. Гар-тогг, один из громадных охранников, допрашивал Рие-Йиеса. Прямо перед ними лежало тело. Бубо почувствовал прилив щенячьего восторга, представив, как охранник бьет грана по голове, а потом утаскивает его в камеру дожидаться наказания, которое определит ему хатт.
Бубо терпеть не мог работать с граном. В этом трехглазом существе ни на грамм не было профессионализма, зато была целая куча эмоций. Он полагался на окружающих вместо того, чтобы полагаться на собственные способности. А уж если его что-то нервировало, он поглощал громадные количества алкоголя. Ну и плюс ко всему, Рие-Йиес был просто противным.
Чуткий язык Бубы свернулся колечком от отвращения, когда трехглазому идиоту удалось убедить тупого охранника в своей невиновности.
Когда-нибудь ты получишь все, что тебе причитается, подумал он, повернулся и потащился в вентиляционную шахту позади печей. Пробираясь по каменнометаллическим шахтам, жаждя поймать вкусного йаву или застать Сала-циуса Крамба одного, Бубо размышлял о своем нынешнем контракте. Хотя он и был в этот раз весьма незначительной фигурой, его беспокоила уязвимость, создаваемая ему его коллегой, который никогда не мог ничего толком сделать. С хат-тами лучше не шутить.
Бубо знал, что его используют и Рие-Ииес, и другие. Все они, как и большинство в Галактике, считали его вид слюнявыми безмозглыми пожирателями жуков. Собственно говоря, такая репутация была жабопсам на руку, а потому никто и не пытался ее изменить. На самом же деле, они были одними из самых умных существ в Галактике. По крайней мере, Бубо считал именно так.
Поэтому, прибыв несколько лет назад на эту планету, наводненную песком и ящерицами, Бубо был очень рад, узнав, что Б'омаррские монахи обитали в этой самой крепости. К ним-то он и обращался, когда ему требовалось просвещение. К ним он обратится и сейчас. Ну а если не выгорит, у него остается еще один туз в рукаве, чтобы свалить Рие-Йиеса.
Под землей воздух был холоднее, и в воздухе даже присутствовал намек на влагу. Заслышав приближающиеся шаги, Бубо попятился в тень и прекратил размышлять. Обычно ему не приходилось прятаться, так как все считали его тупоголовым животным. Обычно он мог спокойно разгуливать, ничего не опасаясь. Но эта мягкая поступь несомненно принадлежала Бибу Фортуне.
Дворецкий Джаббы вечно шнырял в подземных туннелях под дворцом, выуживая любую информацию, какую мог из монахов-гуманистов. Тви'лекк обладал невероятным ментальным контролем. Не на таком уровне, как Б'о-маррцы или джедаи, конечно, но на достаточном уровне, чтобы испугать Бубо и заставить его закрыть свой мозг. Он знал, что тви'лекк что-то замышляет. Возможно, он шантажировал монахов, чтобы они сделали то, что он хочет. Но, хотя Бубо и уважал монахов, ему не хотелось в это ввязываться.
Когда дворецкий прошел мимо, Бубо продолжил свое путешествие, с легкостью избегая многочисленных механических пауков, которые таскали банки с мозгами монахов. Он направился прямиком к маленькой пещерке в стороне от исхоженного пути. Здесь было темно, и ему приходилось пробираться на ощупь. В самой пещерке присутствовал приглушенный свет. Бубо сел. Через несколько минут из другой шахты появился большой мозг, заключенный в банку с питательными веществами.
Добро пожаловать, Бубоикуллаар.
Мозг называл Бубо полным именем и разговаривал с ним мысленно без всех тех вспышек света и искр, которые Бубо видел в дешевых голо-графических фильмах. Глубокий радостный голос проникал, казалось, во все клеточки тела, ободряя и успокаивая.
Приветствую, Злобо Твоздецци, ответил Бубо, как всегда испытывая благоговейный трепет перед бестелесным голосом.