Митрич в городах где находился по службе, после определенного опыта, всегда уточнял территориально доступные аптеки, хозмаги и магазины театральных принадлежностей. Мало ли, а вдруг надо будет резко изменить внешность или чего-нибудь вражеское взорвать. Короче к турку подошел странный покупатель, с рыжей шевелюрой, рыжими же бакенбардами и в затейливых очках, который купив порцию сосисок и банку пива, представился нумизматом и предложил турку продать ему всю мелочь, что лежала на блюде оптом. И начался торг, рядом с которым бледнели Стамбульские, Бухарские и Магрибские рынки. Монет там было не больше чем на сотню марок и первая цена турка была две тысячи.
Кругом прилавка уже стали собираться любопытные, и Митрич был вынужден сдаться османскому хитрецу почувствовавшему поживу и остановиться на его последней цене.
Когда аспирант традиционно начал задавать вопросы, и в том числе, за сколько же турок продал свои лиры и куруши, Митрич безмерно загрустил и доложил, что сдал в кассу ровно сорок шесть марок, двадцать восемь пфеннигов. И предложил сыграть в Буденного.
Глава 35. Вместо эпилога
Сегодня намечалась первая алкогольно-шашечная встреча в этом семестре, и аспирант пришел в кочегарку первым, тем более, он был с подарком… Он познакомился на курорте с дочкой большого начальника из Московского торга. О своей работе он упоминал глухо, сказав, что работает по партийной линии. И когда Сонечка повела его знакомится со своими родителями, аспирант одел свой праздничный костюм, на лацкане которого сиял почетный знак ВПШ КПСС, эти значки откуда-то появились у Митрича и он подарил один такой аспиранту, причем с «корочкой».
Мама Сонечки, женщина большого ума, хоть и исправившая в юности пятый пункт в документах,но сохранившая всю мудрость еврейского народа, сказала дочке: «Соня, кончно этот мальчик не такой талантливый скрипач, как твой Миша и он вообще не скрипач, но мне кажется, что человек играющий с авторучкой в ЦК, гораздо перспективней скрипача из оркестра музыкального театра, которого не пустили даже в Болгарию». И аспирант был принят в потенциальные женихи, обласкан и одарен Сониным папой бутылкой коллекционного вискаря, которую аспирант решил распить с Митричем. Дверь в кочегарку была открыта, и когда аспирант спустился по лестнице, тот он застыл на ее нижней ступеньке…
В кочегарке были включены все лампы, и дополнительно горели свечи в десятке разномастных канделябров. Любимое кресло Митрича, стояло спинкой к книжному шкафу, а в кресле сидел Митрич, в иностранном белом мундире с золотыми витыми погонами, увешанном наградами, частично не знакомыми, но Звезду героя и ордена Ленина и Боевого Красного Знамени, аспирант узнал сразу. В виске у Митрича была слегка кровоточащая рана, а его правая рука сжимала небольшой, блестящий хромом пистолет. Надо сказать, что аспирант не растерялся, он вышел из кочегарки, запер ее на висящий тут же в тамбуре висячий замок и побежал к особисту, числившемуся тут заместителем начальника отдела кадров. Особист одобрил его действия, забрал ключ и отведя в соседний кабинет, приказал написать подробную докладную о данном ЧП. А потом в институт понаехали черные «Волги» со спецномерами, скорая помощь в которую погрузили носилки с телом и все на этом закончилось. Истопник появился новый, но совсем обычный, а когда аспирант как-то по старой памяти, заглянул в кочегарку, то не обнаружил и следа былого великолепия.