— Китайские.
— Цю-зые? Люблю.
— Бери.
Дмитрич вытащил своими квадратными, задубевшими от машинного масла и паяльной кислоты пальцами сигарету, мощно затянулся и пустил дым в недра распотрошенного прибора.
— «В» значит «включено», — глубокомысленно изрек он.
— «Включено» — не значит «работает», — не уступил я философского Олимпа.
— Вот и я так одному французу говорил, — легко согласился Дмитрич.
Его слова прозвучали вступлением к очередной промбайке.
— Какому французу? — тут же подхватил я. Не люблю томить рассказчиков, особенно хороших, показным равнодушием. А Дмитрич был хорош. Причем промбайки его конек. Не зря три поколения Матвеевых провели жизнь на заводах, иногда отвлекаясь на войны и революции.
Дмитрич поерзал на стуле, поудобнее умащивая свою хромую ногу. Затушил бычок.
— Вот, — пристукнул он по больному колену. — Врач сказал, не хочешь, чтоб нога высохла — бросай курить. Я сорок рублей отдал за курсы по методу Шичко: пить завязал, а курю еще больше… Хорошие у тебя сигареты.
Я молча пододвинул ему пачку.
— Я сразу после института пошел работать на автозавод наладчиком. Тут как раз приехали к нам французы пресс устанавливать. Ну-у! Все оборудование выкрашено в красный, синий и желтый цвета. Не то, что наше: гнилая зелень, да шаровая красочка, — он пренебрежительно колупнул серенький корпус моего мучителя. — Электрик цеха поручил мне добыть у французов чертежи пресса, они же техдокументацию не прикладывают. Подошел я к одному, который более-менее по-русски шпрехал. «Дай, — говорю, — чертежи». «Зачем? — улыбается. — Вы эксплуататоры». «Не эксплуататоры, а эксплуатация. Мы всех эксплуататоров еще в 17-ом году под пресс пустили». «Такой, как этот?» — еще пуще заливается французина. Меня зло забрало. «Нет, — говорю, — побольше. С три ваших Франции размером». Обиделся. «Если вам потребуется помощь, вызывайте — мы приедем».
Ага, думаю, щас! Захожу я, бывало, в машзал и звоню в Париж.
Решил попробовать с другого боку. «А вдруг поломка простая, а мы вас от дела оторвем?» — «Какая поломка?» — «Ну-у, мало ли. Включим, а пресс не работает». — «Почему? — изумился француз. — Он же новый». — «Ну и что? — гну свое. — А вдруг? Включили — не работает. Может такое быть?» — «Нет. Не может. Никогда. Пока новый — работает. А устареет, мы вам новый поставим».
Ну, как с таким разговаривать? Провести его по цехам, показать на каком металлоломе мы план гоним — он в обморок упадет. Черт с тобой, думаю, мы пойдем другим путем, как завещал великий Ленин.
Поздно ночью я выбиваю стекло в их комнатушке, взламываю сейф, в котором они хранили техдокументацию, и несусь в светокопию. А там две девчушки уже все приготовили, и к утру мы имеем три экземпляра своих вместо одного чужого.
Кстати, перед отъездом мне этот французик пытался всучить перечень основных неисправностей. Не надо, говорю, я по-иностранному не читаю.
— Так что, вот так, — закончил Дмитрич, поднимаясь со стула. — Включил — должно работать. Я возьму у тебя пару сигарет на память?
Але, Америка!
Незаметен и тих российский город Воткинск. Тих, словно омут. Широкая мировая общественность знала только, что где-то там родился композитор Чайковский П.И., да краем уха слышала о некоем машиностроительном заводе. И вдруг: трах-бах-ОСВ!
Из Советского Союза отправляют бригаду инспекторов в погонах на секретные ракетостроительные заводы в США, а оттуда посылают такую же компанию в маленький городок Воткинск, о котором широкая мировая общественность… и так далее.
Как встречали наших в Штатах, не знаю, зато о жизни американских инспекторов на удмуртской земле довелось услышать немало баек.
Например, о том, как привередливые штатники отказались проживать в специально для них выстроенной многоэтажке, а сколотили привычные сердцу щитовые коттеджики, причем, не доверяя экологической чистоте наших стройматериалов, даже песок привезли и Америки.
Или о знаменитом анализе воды из воткинского горводопровода с пугающей резолюцией: «Купаться нельзя!»
Инспекторов водили по заводу, хвастались. Смотрите, говорят, господа капиталисты, как мы о людях труда заботимся. Вон в какой медсанчасти они здоровье поправляют. Между прочим, совершенно бесплатно! «Йе-йе, — вежливо кивают головами америкосы, — у нас в ТАКИХ больницах тоже бесплатно лечат.»
А вот, говорят, почетный и знаменитый на все почтовые ящики Советского Союза сталевар. У него такой глаз, что стоит ему посмотреть на цвет металла, и он тут же определит состав и сколько лопат хрома, там, или ванадия надо сыпануть в печь, чтобы сварить нужную марку стали. Никакой экспресс-лаборатории не требуется! «Йе-йе, — кисло поддакивают буржуины. — А разве ваш почетный и знаменитый не имеет технологической карты, в которой расписано, на какой минуте процесса плавки сколько унций легирующих добавок он должен ввести?»