Златоуствоский СОБР тоже пользовался славой беспредельщиков. Но не потому, что они такие, а оттого, что жизнь такая. Кто его знает, кто там — в машине? Добропорядочные граждане, или вооруженные до зубов бандюки? Когда СОБР тормозил на трассе автомобиль — сначала в открытое окно пролезал автоматный ствол, и лишь потом — сам милиционер. Чуть что, малейшие подозрения — все из авто и мордой в пол.
Вот в это веселое время в этот веселый город и приехала группа оперов. Сидят себе в гостиничном номере, в картишки перекидываются, время коротают. В одних рубашках да футболках, с наплечными кобурами, из которых торчат пистолеты. А чего в помещении в куртке делать?
Тут — стук в дверь. Room service. Девушка-официантка приносит заказанный чай. С лимоном. Она, конечно, повидала многое, но на кучу здоровых вооруженных мужиков, все же, поглядывает с беспокойство. Вот один и решил пошутить:
— Ты вообще не парься. Мы на стрелку приехали, до тебя и гостиницы нам делов нету.
Официантка понимающе кивнула, поставила на столик поднос с чаем и ушла. А минут через пятнадцать дверь в номер слетела с петель. Одновременно с этим окно разлетелось вдребезги и в комнату засыпали черные человечки на шнурках. С автоматами и прочим — как полагается. Всех оперов с криками и матами положили мордой в пол, начали обыскивать… а как нашли ксивы — тут опять материться начали.
Администрация гостиницы после долго извинялась за причиненные неудобства, челябинцы и златоустовцы потом эти извинения вместе пили, за укрепление боевого содружества. Однако шуму понаделали столько, что банда, за которой охотились — ушла. Поймать-то их, один хрен, поймали, но только через пару лет.
3. Сайра
Это история про человека, про которого таких историй можно рассказать миллион — без преувеличений! А что поделать? Не раз говорил, и, наверно, повторю еще не раз — все проблемы из-за лени и раздолбайства.
А началось все с черной "Сайры". Или "Сарая" — в разных регионах эту машину называют по-разному, но суть остается прежней — черное спорткупе длиной почти шесть метров, половина из которых — капот, на обалденных низкопрофильных лаптях, с мотором 2,5 литра би-турбо, мощностью в 315 кобыл. Конечно же речь идет о Toyota Soarer 1995 года. Мне на ней довелось прокатиться всего один раз, но на отрезке асфальта, на котором на своей 2110 я еле разгоняю 80, на "Цересе" жены — 120, на "Сайре" я положил стрелу, упер ее в ограничитель, который у японцев, как известно, на 180 км/ч. Ощущения от ускорения — как в самолете на взлете. И так же закладывает уши от перепада давления.
Но и это не главная ее достопримечательность. Самый изюм — салон этого авто. Белая кожа! Не кремовая, бежевая или еще какая, а именно белая. Словом, вот он я стою около "Сайры" — я в Челябинске, сел в нее — я уже в Сан-Франциско, и сам черт мне не брат!
Именно такой мотор был у моего хорошего знакомого Сергея. Правду, вообще, люди говорят: лучшее — враг хорошего, и когда Сереге пригнали из Владика "Aristo", интерес к "Сайре" у него сразу пропал. Парняга стал искать деньги на нее. Стоит заметить, что занимался Сергей недвижимостью, потому жил, в общем-то, не в нужде, и часть суммы у него была — вопрос состоял в том, чтобы найти оставшуюся часть, пока перекуп с "Aristo" был здесь, и никому ее еще не продал.
Вариант нашелся сразу — продать "Сайру"! Но, кроме того, что в Челябинске таких машин было всего две, и потенциальных покупателей, кроме совершенно беспредельных восемнадцати литров на сотню, пугала перспектива по 2–3 месяца ждать, ежели чего, нужные запчасти, цену он запросил просто нереальную — 380 тыров.
Зная, что я ищу нормальную, средней убитости, "япошку", Серега, конечно, в первую очередь приехал ко мне, но получил примерно такой ответ:
— Серега, я ищу машину, но почти четыре сотни — это как-то крутовато. За две сотни заберу, но триста восемьдесят… я крут, но не настолько.
Корреляция, произведенная за неделю, в результате которой цена "япошки" упала до 265 тыров, флуктуаций не выявила, и товарищ снова приехал ко мне.
— Двести шестьдесят пять? — задумчиво произнес я. — Ну, Бог с тобой — за двести заберу.
— Эх, — вздохнул Сергей. — Давай ни тебе, ни мене — двести сорок?
И вот, в тот момент, когда мы уже практически ударили по рукам, в торг влез еще один мой знакомый, бывший одногруппник, человек, которого я к тому моменту знал почти десять лет, человек, про которого можно рассказать миллион историй, и половина из них может смело претендовать на премию Дарвина — Дима.