Очумелые бабы, радостный ребёнок, недоумевающая я ( а действительно, чего такого-то?) и стоящий в дверях хитроглазый мусульманский поп, хихикающий в кулачок. Он бы и в голос бы, да постеснялся перед женщинами.
Ну, понятно все сообразили, чьих это неверных рук дело, разъяснили мне бестолковой, что да как, зачем этот головной убор нужен и отчего его мацать лишний раз не стоило. Послали мальчика какого-то за новой ермолкой, а меня устыдили... И еще недели две шептались за спиной: ишь ты, гяурка позорная!!! А ехидней всех шепталась, прям-таки шипела гадюкой тётка Хатидже.
Есть у нас такая в квартале - Хатидже-тейзе (тётя по-турецки), старенькая, сухонькая - червивая сыроежка. Блюдёт Хатидже тейзе общеквартальные добродетели, отслеживает неправильные шаги местных жителей, а затем разносит сплетни по закоулочкам. Сама Хатидже-тейзе, как и случается обычно, в юности особым благочестием не отличалась, сменила трёх мужей, причём последний был лет на восемнадцать её моложе, нарожала детишек штук семь, а овдовев, вдарилась в благолепие и тотальную порядочность. Ну, нормально! А чего не вдариться-то? Возраст позволяет... Страшный человек - тётка Хатидже. Попасться к ней в списочек неблагонадёжных - смерти подобно. Ну, я и попалась! Прям с разбегу и на самую верхнюю позицию. И наступило мне горе, а тётке Хатидже тема для долгих бесед за чаепитием. Всех деталей не знаю, но большинство подробностей до моих ушей донесли квартальные сплетницы, не столь увешанные регалиями благочестия, но такие же любительницы почесать языком. Уух... Сколько на меня вылила, скольким меня обмазала милая турецкая бабушка - Хатидже!
Но шло время. Мой квартальный рейтинг медленно и неуклонно рос, сплетен вокруг Лале (так меня называли те, кому Лярис уж совсем было невозможно произнести) становилось всё меньше, а уважительное ханым в мой адрес звучало всё чаще. Понятно, что частично я являлась эдаким квартальным чудом, на которого и поглядеть не грех, и похвастать перед родственниками деревенскими можно. Но частично, процентов эдак на семьдесят (так думаю!) очень я там даже оСВОИлась. Хатидже-тейзе, как вы догадываетесь, сдала позиции последней. Выжав ещё капли две -три дерьмеца, оставшегося на донце, этот сосуд добродетелей заткнулся. И тётка Хатидже начала так осторожненько, потихонечку, шепотом меня любить.
(Я была хорошая девочка. Это правда).
Тётка Хатидже ещё сама не врубилась, что из ненавистной гяурки я вдруг стала такой беззащитной и честной "кызым", но я то видела... И окончательно в этом убедилась тогда, когда мы однажды случайно столкнулись на улице, и она, движимая хрен знает чем, накормила меня восхитительно-зелёной сливой, купленной на рынке, ни разу не уязвив и не сказав гадости.
А однажды наступило воскресенье. Ну, воскресеньям это свойственно - наступать. Я дома сидела, переводила что-то, а муж куда-то с дитём направился. Выпив кофейку, покурив, почесав в затылке, я оглядела гору бельишка "на глажку" и опять нафигачила себе кофе. И тут - дддддзыынь! Звонок! Блин! Я к глазку припала и моментально взбесилась... Есть у этих турецких дамочек свойство - вот так вот... без предупреждения... “здрасти-здрасти я пришла – наливай чаю”.
Хатидже -тейзе, завёрнутая в тяжелый плащ, с низко-опущенным на лоб платком переминалась с ноги на ногу по ту сторону двери.
Вообще-то можно было дверь и не открывать. Вру! Не открыть было нельзя. А-то она не сообразила, что я дома, и одна. У ней же задача такая, кредо жизненное - сидеть у окна и зырить, кто и куда пошёл. Я вздохнула тяжело, радостно улыбнулась и потянулась к замку.
- Кызым, - тётка Хатидже как-то необычно заговорщицки смотрела на меня, разве что только не подмигивала, - вот пришла я.
- Ой! Добро пожаловать! - заорала я с принятыми в таком случае истошными интонациями. - Проходите-будьте- как-дома. Как хорошо, что ты пришла. Я тут сижу вся скучаю (Вот, блин, принесло же тебя ведьма старая).
- Да я нет. Я только на секундочку. Я ж это… - она вся так дёргалась, я даже подумала, может помер кто.
- Да зачем же на секудночку? Проходите-будьте-как- до... - я заткнулась. Тётка Хатидже протягивала мне мешочек полиэтиленовый, вся сияя, как начищенный медный поднос.
- С праздником! - Гордо и очень радостно произнесла она. - С праздником тебя, кызым! С байрамом!