Только с болью, вонью и позором.
Потому что так решили МЫ.
А ведь нужно мне совсем немного.
Ныне, присно, и навеки впредь,
если есть во мне хоть атом Бога
Я ХОЧУ ДОСТОЙНО УМЕРЕТЬ.
***
Поединок
Выхожу я со зверем один на один.
Я старик, у зверюги хватает седин.
Он сильней, может стать. Он испытанный тать.
А за мною мечта и инстинкт выживать.
Солнца желтый сосок согревает висок.
Скоро кровь побежит на горячий песок.
Ярость — благостный дар и пьянящий угар.
Кто из нас нанесет самый точный удар?
Оба мы не легки. Оба бъём по-мужски.
Вскрикнут дамы, мужчины сожмут кулаки.
Санитар скривит рот, дожуёт бутерброд
и застынет как памятник в створе ворот,
а Безносая стукнет ногою босой
и почти без замаха ударит косой.
Не напишут пииты о бое баллад.
Лишь прозектор, накинувший в пятнах халат
скажет: "Славно сработал, профессионал!"
и оформит как запись в учетный журнал.
А уборщик засыплет песком гренадин.
Жизнь идет. Победитель остался один.
***
Возраст
Приличны маю — завитушки,
К лицу морщины — декабрю.
Встречая старую подружку
давно на внешность не смотрю.
Когда старушки шлют респекты,
глаза и нос мироточат,
у нас общения аспекты, -
рецепты блюд, лекарств рецепты
и фотографии внучат
***
Листочки жизни
Мы приходим в мир как чистый лист,
на котором пишут мама с папой,
школьный друг, учитель-формалист
пес дворовый с перебитой лапой.
И, набравшись, может быть, ума
в путь плывём под всеми парусами.
Новый лист для нового письма
мы хотим уже заполнить сами.
Строчки лет, друзья, любовь, семья,
счастье многосложное людское.
Снова строчки: дочки-сыновья,
труд и быт, и всякое такое.
Лист к листу придётся собирать
поровну из ценностей и шлака.
Экая неслабая тетрадь
наберётся к старости, однако.
Но, когда согнутся дуги плеч
на закате тяжестью дерновой,
остается, — что? Тетрадку сжечь…
И лететь искать листочек новый.
***
После жизни
Я умру, и меня закопают потом
в эту теплу рыжую глину.
Растворюсь и сольюсь с её жирным пластом
и уже никогда не покину.
Ощущая с оставшимся миром родство
суть моя породнится с землёю,
и расплещет по каплям души вещество,
сбросив бывшее ей сулеёю*.
От Эйлатских кораллов до Хайфских садов
от Хермона и до Ашкелона
вьются души трех тысячелетий родов
здесь ушедших в земельное лоно.
Мы-они. Не о том, не о том, не о том,
и не в вере, конечно же дело.
Мать Земля примет теплым своим животом
без различий и душу и тело.
Арамеи, евреи, славяне, — мы все
(я различий на дух не приемлю),
наши души истают в лучах и в росе
чтобы снова уйти в эту землю.
И еще много раз мы уйдем и придём
громом, пылью, волною прибоя,
солнцем, воздухом свежим, прохладным дождём
напитав эту землю собою.
Светлым облаком в адскую полдня жару
бросим тень на горячие лица,
или тонкой травой прорастем поутру
что в одеждах росистых искрится.
Напитаем мы влагой прибрежные мхи,
апельсины, цветы и платаны.
И работой такой души смоют грехи
что копили всю жизнь неустанно.
И в глубоких пещерах, в промозглой тиши
или в звездных чертогах предвечных
душу встретят, а если и нету души
что-то всё же случиться, конечно.
Кто-то, может быть, пристально бдит в вышине,
Землю держит в ладонях, как блюдце.
Вы не верите в это? И ладно, но мне
очень хочется снова вернуться.
–
*сулея — бутылка, фляжка или другой сосуд для жидкостей с горлышком,
закрывающимся крышкой или пробкой.
***
Проклятие старости
Все сильнее с каждым годом
путь к закату нестерпим.
Мы себя перед уходом,
кроем матом и скрипим.
Вот уже подводит память,
ноют кости на дожди…
Сволочь-мозг все чаще спамит:
четкой логики не жди,
мысли скачут, словно блохи.