Я не моряк, я безногий и бесполый калека. Уже почти 12 лет. Но я растаял.
Шкворню я послал записку. Катер ведь не игрушка, и просить его должен не мальчишка, а мужчина. Моряк. Я играл совершенно глупую роль, играл бездарно, но даже не замечал этого.
На причале нас ждал Стоян, адъютант Шкворня. Детина, размером с одежный шкаф.
Когда он взял меня на руки, чтобы перенести на катер, я поверил, что все будет хорошо. Такой мог поплыть с нами со всеми и без катера.
Мою коляску привязали (по морскому – принайтовали) к металлическим поручням впереди, перед рубкой. Хотя меня накрыли пледом, я уже начал трястись. С какой радостью оказался бы сейчас на берегу! Но я сцепил зубы и молчал. Они ведь думают, что доставляют мне удовольствие! Это была пытка. Главное, было не думать о той глубине, что под нами.
Потом из каюты вышла Анна в купальнике, и мне сразу стало легче. Глядя на нее думать о чем-то другом, – уже не получалось. Она действительно была прекрасно сложена, но, главное, двигалась так, что у Стояна челюсть отвисла. А Георгиос, который сзади укладывал причальный канат, сразу отвернулся. Он был в плавках, и его чувства, как бы это сказать, выпирали наружу.
Анна встала впереди, на носу катера, держась руками за леера, и ее открытая попка (ох уж мне эти современные купальники!) явно служила компасом Стояну. И я, честно говоря, забыл страх. Не то, чтобы я вновь почувствовал себя мужчиной, но что-то внутри все же шевельнулось. Впервые за 11 с лишним лет! И потом, я ощутил море как море, а не как бездну под ногами. Розовые и голубые купола медуз под зеленовато- голубым стеклом воды вновь вызывали восхищение. Наш катер пересек бухту, развернулся на траверзе береговых створов и вышел за волнолом. Здесь ветер был чуть крепче, и катер больше закачало на встречной волне. Ко мне вернулся страх. Анна наверно почувствовала это, спустилась в каюту, а затем вышла оттуда с оплетенной лозой бутылкой и стаканами. Разлила вино по стаканам, она поднесла каждому. Вино сразу ударило в голову. Казалось, катер сильней закачало. И я уплыл.
Когда пришел в себя, мы были в море, катер сильно качало, и двигатель молчал.
Анна стояла рядом со мной, и брызгала в лицо водой.
– Что случилось, Анна? Поломалось что-то?
– Ну почему сразу поломалось? Просто вы, мужчины, так быстро пьянеете…
Тут было что-то не так. Я помню, что Стоян в кабачке у Остапа на спор выпивал не отрываясь трехлитровую бутыль рома и после этого поднимал одной рукой дубовый стол за ножку. Опьянеть от стакана вина? Мне стало страшно.
– Анна, что происходит?
– Видишь ли, Иоанн, ты ведь когда-то имел другое имя, и это имя почему-то ассоциируется у меня с большими деньгами. А мне как раз срочно не хватает денег. У меня большие планы.
Сумасшедшая девчонка! Она каким –то образом раскопала давно стертые страницы моего прошлого. Да, так случилось, что Фортуна ставила на меня, как на призовую лошадь. И я брал приз за призом. Я играл на бирже, сделав вещи, вспоминать о которых стыдно до сих пор. Деньги, которые я получил, пахли мертвечиной. Я избавился от них, но следующей шуткой судьбы был клад, совершенно мне не нужный. И только я нашел ему правильное применение – на меня свалилось неподъемное наследство. Лишь когда я очистился и от него, мне выпал главный приз – счастье. Да, сейчас кроме булочной и домика у меня почти ничего нет. Но у девочки в глазах горела такая жажда, что говорить ей об этом не стоило. Я осмотрелся. У входа в рубку, прислонившись к спасательному кругу, сидел Георгиос. Он был без сознания, но, слава Богу, дышал. Если и Стоян еще жив –девочка не совершила непоправимого. А вдруг она не одна? Какая-то серьезная группировка…
Нет. Серьезный бы человек уже проверил мои расходы, и знал бы, что у меня поживиться нечем. Она, наверное, случайно натолкнулись на какой-то фактик. Ведь кое-что было и в газетах, и в Интернете. Да, конечно, она не одна. Сообщник – хитрый аферист. Такую жажду наживы нужно еще разжечь.
– Анна, погоди, ты о каких деньгах? Я ведь все, что было вложил в дом и булочную…
(Правильно, она же не рассчитывает, что я так просто ей выложу миллионы. Пусть заодно расскажет, что ей известно).
– Иоанн, ты может, забыл, но некто Потальский, не будучи гражданином Соединенных Штатов, оплатил шестьдесят девять миллионов Налоговому Агентству США, в январе 2002 года. С каких доходов налоги, Иоанн? И почему в этом же месяце двое украинских хакеров были освобождены от уголовного преследования и срочно высланы из Штатов? А обвинение у этих хакеров тянуло на четверть миллиарда долларов. Но в газетах даже фамилий не назвали, только ники интернетовские. А один ник такой интересный: «Инвалид» Вот ты, Иоанн, не знаешь, кому могло прийти в голову брать себе такой странный ник? И вернулся этот хакер со странным ником в украинский город Днепропетровск, да там и затерялся. Или почти затерялся. Ты с ним, случаем, не знаком? Если нет, то зачем ты среди самых важных своих документов хранишь вырезки из газет обо всех этих давних делах? А если знаком, то быстренько-быстренько свяжись вот по этому мобильнику. Пусть он назовет тебе номера счетов и коды, где его денежки отлеживаются. Потому что если он тебе не поможет, то через несколько коротеньких минуточек наш бугай капитан кувыркнется за борт. А плавать в том состоянии, в каком он сейчас, он не сможет. А вслед за ним в море нырнет твой любимчик-грек. И я рада сообщить, что третьим пловцом будешь ты. Ты ведь давно мечтаешь о том, чтобы поплавать в море?