В общем, все как обычно: принимающая школа выделила нам две классные комнаты, для девочек и мальчиков. Поставили там раскладушки. Завтракали и ужинали мы в школьной столовой. А обед нам привозили в спорткомплекс, где проводился этот конкурс. Лидия Семеновна, наш второй музрук, была с нами за старшую, за порядком следила. Мы сыграли "Каштаны цвитуть", потом – "Светлые косички" и вышли в финал. Как раз, когда это объявили, Лидия Семеновна подходит ко мне, и говорит: "Самохин, тут на синтезаторе диск лежал, с музыкой. Это ты сочинил?" "Ну да, отвечаю, мой туфля" Это была та мелодия для песни, что я для Виточки написал, когда она меня поцеловала. "Ну и чудесно! – Говорит Лидия Семеновна – Я тут встретила парня, с которым в институте училась. Он играет в серьезной взрослой группе. Их и по телевизору показывают. Так я дала ему послушать. Ты ж не возражаешь?"
Я еще не понял, как попал, и настроение после удачного выступления было отличным. Я сказал "Да на здоровье!"
И вот, в четверг, после обеда, прямо перед финальным выступлением, Лидия Семеновна подбегает, и быстро так тараторит: "Коленька, моему другу, ну тому музыканту, о котором я говорила, твоя мелодия подходит. Он ее купил за сто долларов. Вот, возьми!" И засовывает деньги мне в карман. Потом мы вышли играть, а я, когда играю, ни о чем думать не могу. И только когда отыграли, и стали инструменты собирать, до меня дошло: она продала то, что я для Виточки написал! Я хотел возражать, уговорить Лидию Семеновну, что я не хочу ничего продавать, и нельзя. И пусть вернет деньги… Но была страшная суета. Нас собирали, заталкивали в автобус инструменты и реквизит. И все время вокруг были ребята, а я не мог решиться заговорить, начать скандалить, выставить себя придурком…
Мы вернулись утром в пятницу. Так что в школе не были неделю. Даже не знаю завоевали чего или нет. Прошли в финал, отыграли в финале и уехали. В школу в пятницу мы не должны были идти.
Но я хотел встретить Вована после уроков, поговорить, как я попал с этой мелодией. То есть, получается, продал свои чувства к Вике за сто долларов. Они мне карман жгли. И выбросить не мог: а вдруг еще не поздно отдать?
За школой у нас такой тихий скверик. Десяток деревьев, клумба и постамент от какого-то гипсового Ленина, или пионера. Там только пол ноги осталось. Ну и горы всякого мусора. Слева свалка, справа большое автопредприятие. Так что в скверике днем никого, только иногда пацаны из школы на переменке забегают покурить. Сюда-то я и зашел, посидеть в тишине, пока Вовка не выйдет из школы. Одно из деревьев еще в прошлом году упало рядом с постаментом. На его ствол я и присел. Слышу – разговор. Зашли двое в этот скверик. Им-то меня не видно, за постаментом. Я хотел выйти, неудобно как-то подслушивать, но и выскакивать, как чертик из коробки, неудобно. И тут разобрал голос красавицы Виточки. Она о чем-то второго человека просила, и я расслышал: "Ну я для тебя за это что хочешь сделаю!" Выглянул – а они целуются. Я обратно на ствол и упал. Как мешком по голове! Вот так. Я продал, меня предали. Нет, ну я понимал что мне Виточка ничего не должна. Но все равно… Реки не стало. Высохла.
Пока я сидел как придурок, Виточка с тем парнем (даже не разглядел, кто это) ушли. И я, как инвалид на костылях, заковылял прочь. А в голове только одно: на что я рассчитывал? Кому такой трус и неудачник нужен? Где-то там у тети Вари было очень сильное снотворное. Если его много принять… И тут меня кто-то окликнул: "Самохин! Николай! Погоди!" Оборачиваюсь – Микаэл. Мутант въедливый! Догнал меня, посмотрел так внимательно, и говорит: "Пошли, обсудим твои проблемы" И я поплелся за ним. Мне как-то все равно было, куда идти.
Микаэл привел меня к себе в общежитие, посадил на кухне, приготовил чай, налил себе и мне, и сказал: "Рассказывай!" Я и рассказал. А чего, в самом деле? И про трусость, и про красавицу Викочку, и про проданную музыку, и про то, что мы за ним подсмотрели. Только не сказал, что со мной Вован был. И единственное, чего я боялся, пока рассказывал, это что он меня, неудачника, жалеть начнет, как тетя Варя. Но он жалеть не стал. Достал из кармана свой Фузион три тысячи, проводки соединил, и говорит: