– А укусить себя не пробовали? Тут многие пробовали! Кровь идет нормально. Сворачивается только быстро. И пот есть, и слюна. Но это еще не все. Вы знаете, что мы не едим и не испражняемся? А то, что во время сна потная и грязная одежда превращается в чистую, а порванная заменяется новой? А то, что мы здесь ни любить ни ненавидеть не можем? Еще узнаете! Но у меня есть аргумент! Если бы это было чистилище, то народу здесь было бы полно! А так нас всегда немного. Правда, какое-то время почти все комнаты были заняты. А теперь опять меньше половины. Люди появляются и исчезают. Точно говорю, это инопланетяне! Нас ведь, кстати, собрали говорящих на одном языке. Ни детей ни стариков! И эти черные дыры!
–Какие?
–А вот Вы сейчас посидите, и увидите.
И мы еще долго (сколько долго, если времени нет?) сидели молча. Я все порывался задать хоть один вопрос, но студент (я его так мысленно назвал) прикладывал палец к губам, предупреждая о молчании
Наконец я увидел, что воздух прямо передо мной как бы плотнеет. Это было как проявляющаяся фотография. Только проявлялась пустота. Я откуда-то знал, что это именно ПУСТОТА. И я захотел, чтобы ее не было. Сильно захотел. И ее не стало.
–Ну вот, Ваша служба началась, – сказал «студент», – поздравляю! Кто первым сломал кровать, прикрепил к доске простыню, и поставил здесь как знамя, я не знаю. Это было до меня. Но мы вот так, приходим сюда, к знамени, и боремся с черными дырами. Боремся и спим. Видно эти самые инопланетяне сильно страдают от черных дыр, вот они и нашли расу, которая запросто их рассасывает. А чтобы мы не страдали – лишили нас всяких страстей. Здесь ведь и не играет никто ни во что, и не гуляют, и не целуются даже.
Не плачут и не смеются. Только служба и сон. А послужишь, свое количество дыр закроешь, они наверняка потом домой возвращают. Жаль, проверить этого ничем нельзя! Я то предпочитаю приходить сюда в одиночку, может так быстрее моя служба кончится?
Да, самое главное! Это может быть опасно! Сам я не видел, это до меня было. Одна женщина вот так пошла служить, а потом еще люди подошли – а ни знамени, ни женщины. Только черная дыра. Дыру – то они все вместе рассосали, а женщину больше не видели. Хотя, может и неправда. Записей здесь вести нечем и не на чем. Один тут пробовал кровью на простыне. Заснул. А проснулся – чистая простыня! Зря, выходит, старался! И на земле следы недолго остаются. Так что списки никто не составляет. Да и незачем.
Все, я устал, пойду спать. А Вы, когда другие подойдут, можете сразу уходить, а можете тоже посидеть. Только на службе разговаривать не любят. Боятся: отвлечешься, а тут дыра. И в одиночку потому служить почти не ходят. А вон уже идут!
Подошли две женщины. Не поздоровались, и имен не назвали. Сели рядом. А студент ушел. Я несколько раз пытался заговорить с женщинами, но они как-то нехорошо отвечали. Видно, на службе хотели молчать. Было еще несколько «дыр». Ну не дыр, а того, что появлялось. Мы вместе их растворили. Я говорю что вместе, потому что одна другой все время говорила: «Поднажми!», или «Сильнее, дави ее!». И «дыры» в общем, довольно легко рассасывались. Потом я почувствовал, что устал. Сказал им: «Ну, я пойду?» «Иди уже!» ответила старшая. И я пошел. Поспал. Проснулся – и вправду чистый, не голодный, и даже на свою судьбу, которая меня вот так предала пришельцам (или кому?) не очень злой. Главное вчерашнее ощущение – удовлетворенность перед сном. То есть я перед сном ощутил, что день (какой, к черту, день?) прожил не зря.
И поэтому я встал, и пошел в поле. Там уже сидела одна из тех женщин, что вчера со мной служили, и мужчина – толстячок с большими залысинами.
Женщина была хмурой и неразговорчивой, как вчера. А мужчина видно хотел поговорить.
–Вот вы новенький, вы скажите, похоже это на Землю?
Он как бы включал меня в разговор с женщиной.
–Я же говорю, что не похоже. И травы такой не бывает. Я, конечно, не специалист. Я раньше снабжением в легкой промышленности занимался.
Но я точно говорю, не земная это трава. Да Вы сами такую видели?
Но моего ответа он не ждал, и увлеченно вел свой монолог о неземной жизни, приводя массу примеров из своей, и вправду разнообразной биографии. Он рассказывал о траве в Казахстане, и о хлопковых полях Узбекистана, даже о ягеле, который едят олени в тундре.
Мужичок, по его словам, «поднимал» ткацкие, прядильные и швейные фабрики на всей широкой территории бывшего СССР. Между делом спросил у меня, откуда я.
–Из Днепровска.
–А, бывал, конечно. Я в Полтаве поднимал чулочно-носочную фабрику, и у вас бывал не раз. Я тогда как раз только женился. А от вас коляску детскую привез. Синюю такую, красивую очень.
Тут и женщина отозвалась: «А у меня тоже Днепровская коляска была.». И опять замолчала. Тут стали появляться «дыры». Одна за другой. Но подошли еще люди. Я не очень всматривался, некогда было. Дыры все появлялись, и я сильно устал. Уходя спать, я оглянулся и увидел, что сидит и стоит на земле человек двадцать.