Хоть и царь морской он, но -
не железное оно.
Волны сразу ниже стали,
в небе звезды заблистали,
месяц путь пробил во мгле
и баркас пошел к земле.
Даже течь, под шум прибоя,
ссохлась вдруг сама собою.
Так бывает иногда:
может целкой стать пишда,
коль молиться капитально,
хоть у пляди привокзальной.
Вот баркас пристал ко брегу.
Нет ни пищи, ни ночлега.
И царевич щурит глаз:
– Эх, пожрать бы – в самый раз!
Может здесь полно зверья?
Но ни лука, ни копья.
Коль не конен, не оружен -
на пуя кому ты нужен…
Из трусов достал резинку,
тельный крест свернул в дробинку.
(Сложно, думаешь? Ну, прям!
Хули нам, богатырям?!)
И покрался вдоль ручья -
подстрелить хоть воробья.
Лишь поднялся по пригорку -
видит дивную разборку:
Под ракитовым кустом
лебедь дергает хвостом,
а вокруг, тряся гузком,
ходит коршун голубком.
Приседает и кивает,
по-людски увещевает:
– Ах, красавица, довольно!
ну, отдайся добровольно!
Не вертись и не шуми,
только хвостик подними.
Я уж так тебя хочу -
за разок озолочу.
А лебедушка прекрасна
в крик кричит: "Я не согласна!
Ах ты, старый педераст!
пусть тебе гадюка даст!
Ты лукавством братьев всех
Подло ввел в содомский грех.
Ты и дядьку совратил.
Дядька герпес подхватил.
Горе всей моей родне!
А теперь пристал ко мне?
Сгину старой девой в сплине,
Но не дам тебе, скотине!
Тут царевич загундел:
– Это что за беспредел?
Эй, козел, тебе не ясно?
Видишь – дама не согласна!
Что ты пялишься, как лох?
Ну-ка быстро – хенде хох!
Чтоб видней в дальнейшем было,
Можно в глаз, а можно в рыло!
И дробинкой из рогатки
прямо коршуну в сопатку!
Ярким пламенем пылая
загорелась птица злая.
Только дым пошел окрест!
(Так святой возможет крест!)
Лебедица молвит страстно:
– Ты сражался не напрасно!
То не коршун опочил -
Колдуна ты замочил.
Не смотри на перья птичьи,
Спас ты честь мою девичью.
И за храбрость за твою
прибалдеешь, как в раю!
Я тебе открою тайну:
Все, что было – не случайно.
От очей людских сокрыт
Чудный замок здесь стоит.
Злой колдун, не зная сроку
Предавался в нем пороку.
Но пропало колдовство.
Завтра все узрят его.
Коль не струсишь, не сробеешь -
Ты тем замком овладеешь,
Станешь знатен и богат
Как российский казнокрад.
Нынче ж оба, ты и мать,
натощак ложитесь спать.
Воротившись к мамке родной
Лег царевич спать голодным.
Мать всплакнула засыпая:
'Ох, судьбина наша злая!'
С солнца первыми лучами
Видят терем пред очами.
Да не терем – цельный град -
полторы версты в обхват.
Куполов злаченых ряд
Ярче солнышка горят!
А окон-то! А окон!
по сто штук с пяти сторон!
То-то вбухано сюды
на окошки те слюды!
Где набОльшее окно
надпись вязью "Казино"
Впереди сияют врАта,
будто кованы из злата.
А вверху, огнем пылая,
днем свет Божий застилая
надпись красная горит.
Сын царице говорит:
– Я по буквам прочитал
"Клаб Хотел Гвидон Ройял".
Мне до клаба нету дел,
но пожрать бы я хотел.
Эта хатка, чую я,
Будет вотчина моя.
Сходим, мать, туда пока,
да заморим червячка.
Мать и сын идут к воротам.
Там стоят мордовороты -
Двухметровые качки,
блещут черные очки.
При дубинках, в камуфляже.
Нет надежней этой стражи!
Вдруг, навстречу из ворот,
Искривив в улыбке рот
Выступает с видом лорда
Звероподнейшая морда:
Золотые галуны
И с лампасами штаны
Широченный, как амбар.
Словом, ясно кто: швейцар.
Он ворчит: "Нельзя сюда!
Завертайте, господа.
Утром нет у нас приема,
И сеньора нету дома.
Наш Иль капо – чародей
Превращает в жаб людей.
Так пока в отлучке маг
В жопу ветер, в руки флаг
Прего мистер, скузи, сэр!
Гоу хом, майн либе хер!"
Дав швейцару с лету в ухо
Говорит царевич сухо:
– Скажешь "хер" еще хоть раз -
принародно вырву глаз.
Я Иль капо. Даже выше.
Я отныне ваша крыша.
Твой колдун был туп и глуп,
Потому он нынче труп.
К бабе лез без этикета.
Я пришил его за это.
Раздавил, как чижик тлю.
Сильно наглых не люблю.
Так что с нынешнего дня
Будешь слушаться меня.
Только тут швейцар врубился:
Это новый босс явился.
На колени бухнул он
И сказал лишь: "Скузи, дон!"
Стражи головы склонили,
двери молча отворили,