Что спасли и от кого?
А убогие, поверьте,
Сразу верят в полный бред,
Что спасали мир от смерти.
Будто смерти больше нет.
И над Троицей умильной
Крестят истово уста.
Как Она любвеобильна!
Как бессмысленно пуста!
1.50 Джаннат и Джаханнам. Рай и Ад
Кому открываются райские двери?
Мужчинам пристойным, кто в Господа верил.
Коль жил беспорочно, все делал как надо,
в раю ожидает достойных награда:
прекрасные телом веселые пери
нектары, хмельнее и слаще чем шерри
Веселье и песни, забавы и пляски
и радость в душе и любовные ласки.
А кто же еще будет в райских чертогах?
Да девы, конечно, грешившие много.
Кто толк понимает в забавах и плясках
и ловок весьма на любовные ласки.
А скушные, постные, кислые девы
в геенну уйдут, где шайтаны и дэвы
чтоб грешным, в котлах со смолой и дерьмом,
морали читать где-то в круге седьмом.
1.51 Кошачья баллада
Шершав мой язык, сладострастен мой мяв,
я мастер по части любовных забав
и знают окрестные кошки:
во всех них влюблён я немножко.
Известен в округе горячий мой нрав.
Соперник бежит! Кто сильней, тот и прав.
Луна, – покровитель влюбленных,
взирает с небес благосклонно.
Нет знатной родни, но под шубкой моей
ни шкурки больной нет, ни блох, ни клещей.
Вам скажут все кошки Вселенной:
пушистость моя совершенна!
Спокоен мой взгляд и достоин мой вид,
и всякий погладить меня норовит.
А дамы с утра неустанно
мясцо мне несут и сметану.
И жил бы я славно, почти как в раю,
но злая хозяйка милашку мою,
персидскую кошечку Майю
гулять выпускать не желает.
Томимый любовью и ночью, и днём
Я пел серенады под ейным окном,
чтоб всем разносили сороки
как тяжко мне жить одиноким.
И в песнях моих было столько тоски,
что плакали женщины и мужики,
и прочие кошки-подружки,
и даже на лавках старушки.
В песочнице дети, в подвале бомжи,
и плакали дворики и этажи,
машины, что съехали с трассы
и сам участковый Тарасов.
И горесть такая во взглядах была,
что Майи хозяйка стерпеть не смогла.
Сказала: «Катись поскорее
к блохастой своей душегрее»
И злая хозяйка раскрыла окно,
и вышло как было давно суждено:
во тьме тополиной аллеи
я встретился с милой моею.
Как будто бы выросли вдруг два крыла.
Нас мигом на крышу любовь вознесла,
залитую призрачным светом…
Мы тут же запели дуэтом.
1.52 LOVE STORY, или Дважды майская ночь
Там, где кладбища начало,
где разрытая могила,
Смерть однажды повстречала
молодого некрофила.
В камуфляже был в зеленом,
Элегантен, словно денди.
Пах тройным одеколоном,
И слегка паленым бренди.
Вот мужчина настоящий!
И на теле все при деле,
А глаза его маняще
Ярче южных звезд горели.
Знал слова и выраженья,
что любая б уступила.
Нет для женщины спасенья
От такого сексапила.
На луну собаки лают,
пахнет прелью земляничной.
Часто ночь бывает в мае
сладкозвучно-романтична.
И по этой-то причине
лунный свет людей тревожит.
Тянет женщину к мужчине,
и мужчину тянет тоже.
Тянет Фурманова к Анке,
Дон-Жуана к Анне Донне,
мавра тянет к мавританке,
и попутно – к Дездемоне.
Совершенства в мире мало,
и на солнце тоже пятна.
Вот и Смерть не устояла
что в такую ночь понятно.
Смерть смотрела, словно дура
Некрофил глядел дебилом…
В этот миг стрелой Амура
Их сердца Любовь пробила.
И, не тратя ни мгновенья
На «Спасибо!» или «Здрасьте!»
Смерть, без всякого стесненья
Предалась любовной страсти.
Факты отрицать нелепо:
раз уж было – значить, – было.
Там, в уютном тихом склепе
Смерть любила некрофила.
В склепе было очень мило,
и вдвоем совсем не тесно.
Им вовсю луна светила,
соловьи им пели песни.
И, от страсти их друг к другу,
Как от тока, в самом деле,
Светлячки по всей округе
На фиг вдруг перегорели.
Вторя их лобзаний звуку,
В добрых снах, как в пасторали,
Дети нежно Бяке-Буке
Грудь мохнатую сосали.
Так что верьте, иль не верьте,
Но рассказ мой – без обмана.
И любовь – сильнее смерти!
Слово в том эротомана!
Через год бродил устало
Некрофил по той сторонке.
Видит вдруг: скелетик малый
И бензопила в ручонках.
Тут луну закрыли тучки,