для всех детей Земли.
И души тех, кто не рожден
во сны его пришли.
Другой бы плюнул, да забыл:
моей вины, мол, нет!
А он, видать, из слабых был
и страх топил в вине.
Еще при жизни стал мертвец,
из тех, кто не встает.
И пьяный бред его вконец
сгубил всего за год.
А третий – истый адвокат,
хотя не из светил,
был тот, кому дорогу в ад
сам Сатана мостил.
Деньгами пахло за версту
когда в суде сидел.
И было на его счету
немало грязных дел.
Но, видно, совести сидит
у всех в душе росток.
Под суд попал садист-бандит,
безумен и жесток.
Суда был переполнен зал
дружками по «перу».
Вдруг правду адвокат сказал,
что вовсе не к добру.
На много-много лет садист
посажен был в тюрьму.
А адвокат дрожал как лист:
страх жить мешал ему.
И был с позором изгнан он,
и проклят был везде.
и права выступать лишен
в суде и не в суде.
А через год его жена
днем, на глазах у всех,
была в машине сожжена
под чей-то дикий смех.
Похоронил, и средь могил
припал лицом к земле,
и утром дома найден был
подвешенный, в петле.
А после смерти души их
растаяли, как тень.
Господь призвал их, всех троих,
на суд к себе в тот день.
Бог-председатель был суров
и, что еще страшней,
огромный список их грехов
читали восемь дней.
И строгий Демон –прокурор
назвав пятьсот статей,
кричал, что все они – позор
Адамовых детей.
И что они, – укор Земле,
бесчестье всей страны.
Что двадцать тысяч лет в смоле
кипеть они должны.
Тут адвокатик-ангелок
стал по листку читать,
что десять тысяч – потолок,
и нужно ж меру знать!
А Бог сидел, как неживой
как будто в кому впал,
и только нимб над головой,
лучился как опал.
Но вдруг, отбросив со стола
законов толстый том
Бог закричал: «Что за дела?!
Ведь главное не в том!
Не будет вынесен зазря
суровый приговор.
Вся жизнь их, честно говоря,
сметенный с пола сор.
Но смерть, – абсурд во всей красе.
Таких живущих рать.
Что ж этим бы не жить, как все:
молчать как все, стрелять, как все,
и просто – не встревать???
Пусть возвращаются на свет
в обличиях других
А Мы, глядишь, за сотню лет
рассмотрим дело их."
И тут балладе бы конец,
но я сказать хотел:
не верю я, что Бог-отец
настолько мягкотел.
Солдат знакомый под пивко
балладу просмотрел.
Сказал: "Для этих мудаков
один исход – расстрел".
И врач-дантист ее читал
И выбросил в окно:
«Врач алкашом от страха стал.
Его жалеть смешно!»
Читал балладу адвокат.
Сказал, что это бред
Всех плохишей отправят в ад,
и им спасенья нет.
И оглянувшись, зашептал,
вдруг покраснев, как мак:
– Скажи, зачем тебе скандал?
Ты что, совсем дурак?
Ты никому не говори,
никто не верит в чушь,
и было ж нас тогда не три,
а три десятка душ.
Взглянул в глаза мои, друзья,
а взгляд был так тосклив,
что в Божий Суд поверил я,
который справедлив.
*Старлей – старший лейтенант
3.2 Приколы
Над нами прикололся Бог- проказник,
и нынче так, как было в старину:
мы в этот мир приходим, как на праздник,
а после с ним всю жизнь ведем войну.
В церквах твердят святые люди хором
Что кто не верит – гад и педераст,
Всё учат нас, что вера движет горы
И что по силе веры Бог воздаст.
И, угрожая нам смолой и серой,
смеясь над простаками наперед,
Бог наградит, кого захочет, верой,
А у кого захочет – отберет.
Но врет мошенник нам со взглядом чистым,
Врет сын отцу, а также муж жене.
И как поверить иллюзионисту?
А ты, читатель, вправду веришь мне?
И на примерах жизненных и скверных
Умнеем мы, уже не веря в муть:
Обманывают часто легковерных,
А скептика непросто обмануть
Так мы в себя приходим понемногу,
А по прошествии недолгих дней
Мы даже можем обойтись без Бога.
И, согласитесь, так еще смешней.
3.3 Капернаум
Там, где тени остры бритвенно
Как пеньки во рту бомжа
В червоточинах и рытвинах
Камни черные лежат.
Бдят колонные подножия,
Где змеится пыль веков,
Мрачный дух мамзера* Божия
И его учеников.
Капернаум, кость рабочая,
После прессов да печей
Обожал слова пророчии
От прохожих трепачей.
И уже не плотник с заумью,
С юных лет душой нездрав,
Здесь, в прибрежном Капернауме