— Ну, что ж, — сказал я на очередном построении, — видимо, дурная голова ногам покоя не дает. Третья группа свободна. Выдвинуться в расположение, навести в палатках порядок, после этого — личное время. Остальным свернуть матрацы и за мной бегом марш.
Это был хитрый ход. Увидев, как моя группа, свернувшись, поспешила в лагерь, многие поняли, что лучше не саботировать, а исполнить то, что от них требуют офицеры. Поэтому, когда мы оказались на очередной вершине, дело пошло лучше. Убыл в расположение второй взвод. Хитрый Васька вмешался и, дабы не бегать и нам вниз вверх, уже гонял бойцов, стоя на вершине. При этом за основу был взят временной норматив, на основе результатов третьей группы. Но в своем стремлении покинуть неуютную вершину бойцы устанавливали все новые рекорды, и они автоматом становились эталоном. Уже ушла в расположение и четвертая группа. Потом Васька отпустил первое отделение первой группы. Но второе отделение продолжало бегать. Все дело было в его командире, младшем сержанте Сардарове. Он специально делал все не спеша и без старания. Тогда я подсказал Ваське коварный ход.
После очередной заправки на горе Шарик осмотрел результаты работы бойцов, хмыкнул и сказал: «Все свободны!». Сардаров, как и предполагалось, самодовольно ухмыльнулся, считая, что победил все же он, и начал сворачивать матрац. Но когда все построились в готовности двинуться в лагерь, Васька, подражая Мюллеру из «Семнадцати мгновений» неожиданно негромко, но твердо сказал: «А вас, Сардаров, я попрошу остаться». Бедолага сразу сник. Норматив он выполнил сразу, но для закрепления сбегал туда обратно еще пару раз.
После этого больше замечаний к порядку в палатках не было.
НачПО Именник
С начальником политотдела 12-й бригады спецназа, подполковником Владимиром Павловичем Именни-ком, я столкнулся буквально на второй день свой офицерской службы. Был нещадно «задран» за то, что не представился ему по прибытии в часть.
Офицер он был довольно жесткий и в части, где командовал весьма слабовольный подполковник Фи-сюк, гнул свою линию. Но пишу я о нем не из-за его волевых качеств. Причина в том, что он был очень необычным замполитом. Начнем с того, что окончил он Рязанское десантное училище, а в замполиты попал из освобожденных комсомольских вожаков. Десантное воспитание наложило неизгладимый отпечаток на всю его «политическую» деятельность. Чтобы сразу было понятно, в кабинете его стояла двухпудовая гиря, с которой он занимался в свободные минуты. На ней белой краской было написано: «ППР» — партийно-политическая работа.
Невысокий, плотносбитый, с круглой головой и такими же круглыми, но чуть поменьше головы, кулаками, на одном из которых коряво было наколото «Вова», а на другом «Валя» и сердце, пронзенное стрелой, он производил впечатление, скорее, уличного хулигана в возрасте. Если бы не военная форма. Методы его воздействия на подчиненных были не похожи на то, что нам рассказывали в училище о работе «инженеров человеческих душ». Например, обнаружив в ленинской комнате пыль, он пальцем на ней писал нецензурное слово из трех букв, знакомое всем с детства, и уходил. Замполит роты, где это имело место быть, в последующие дни имел жалкий вид.
Воспитательная работа, которую он проводил с личным составом, тоже кардинальным образом отличалась от требований Главного политического управления СА и ВМФ.
Рассказывал Вася Шараевский, как будучи начальником караула ему довелось наблюдать его методы убеждения в действии. Вечером предыдущего дня на гауптвахту посадили двух старослужащих, которые были уличены в унижении и издевательствах по отношению к сослуживцам младшего призыва.
Утром появился Именник. Не заходя в караулку, он сразу проследовал на гауптвахту, где от Василия потребовал открыть первую камеру, что и было исполнено. Держа руки за спиной и, по обыкновению, облизывая пересыхающие губы, начальник политотдела вошел в камеру.