37,5 — это цена или температура?
Или как я развлекался в аптеке
Друг, мануальный терапевт, рассказал про себя.
Как-то зимой, уезжая из Москвы в Минск, я оказался на Белорусском вокзале за 2 часа до отправления поезда. Осмотр вокзала занял 30 минут, и я решил прикупить в аптеке российских препаратов растительного происхождения, т. к. в Белоруссии они несколько дороже, да и простуда прихватила, лёгкий кашель, потливость — простыл…
Государствнная аптека оказалась совсем рядом на Тверской,1. Время позднее, очередь была длинная — человек 30, люди тихие, сдержанные (москвичи!!!). Помещение большое, акустика шикарная — каждое слово эхом отзывалось; пока очередь шла, я приступил к изучению витрин. (О чудо! почти весь ассортимент был выставлен на витринах!) Выбрал шрот и масло расторопши, мазь на основе прополиса, и…начал прислушиваться? Раздавались типичные вопросы и ответы: «Что вы мне посоветуете от кашля, ломоты в суставах и головной боли?» — «Дайте что-нибудь от температуры, кашля, ломоты в суставах и головной боли?» — «Колдрекс, леденцы, пастилки… антибиотики». Итого: 600—1500 рублей.
Вступать в полемику с провизором в процессе отъёма денег у граждан я не решился, вдруг нарушу местные законы и традиции… и решил устроить маленький спектакль.
Итак, подошла моя очередь:
— Что вы мне посоветуете от кашля?
— Леденцы «…»
— Сколько стоят?
— 300 рублей.
— Сколько? Говорите громче, пожалуйста, я плохо слышу!!!
— 300 рублей!
— А у вас есть мукалтин?
— Да.
— Сколько стоит?
— 5 рублей.
— Громче, я плохо слышу!
— 5 рублей! — Эхо разнесло весть по всей аптеке, очередь насторожилась, всё снимание с витрин перенеслось на нас с провизором.
— А есть трава термопсиса с содой? Их раньше копеечными таблетками называли?
— Есть!
— Сколько?
— 1 рубль!
— Уточните!
— 1 рубль!!! — Градус беседы повышался, провизор всё распалялась, и зрители начинали роптать.
— Микстура пертуссин?
— Есть!
— Сколько?
— 4-50!
— Мази прополиса?
— 12 рублей, но она гомеопатическая.
— Отлично!!!
— Шрот расторопши пятнистой?
— 8 рублей.
— Масло расторопши?
— 12 рублей.
В итоге я заказал:
— термопсиса 3 уп. х 10 таблеток = 3 рубля;
— мукалтин 2 уп. х 10 таблеток = 10 рублей;
— мазь прополиса 1 туб = 12 рублей;
— пертуссин 1 пузырёк = 4 рубля 50 копеек;
— шрот расторопши 1 пакет = 8 рублей.
(Дело было пару лет назад. Цены, говорят, подросли.)
— Сколько за всё?
— 37 с половиной.
— 37–50 — это температура или цена? Говорите громче, пожалуйста!
— Тридцать семь рублей пятьдесят копеек! — забила гвозди провизор. Лицо было бордово-каменным, она поняла, что «вляпалась по самые уши».
— Спасибо! — тихо ответил я!
Вы думаете, это конец?
Нет!
Я перенёс лекарства на отдельный столик и начал их внимательно изучать на предмет срока годности. Засунул в рот таблетку мукалтина, демонстративно расстегнул пару пуговиц рубашки и растёр капельку мази там, где женщины носят колье, вздохнул полной грудью и блаженно улыбнулся очереди…
Первой не выдержала полная осетинка с ребёнком:
— Это всё от кашля? Можно записать названия? Почему так дёшево?
— Эти лекарства всегда стоили дёшево, и нас ими лечили в детстве, и родители наши лечились!
— А почему тогда их нет на витрине?
— Это не выгодно аптекарю, за них ему не доплачивают фармацевтические кампании.
Высокий грузин (сразу видно, что живёт в Москве давно) деликатно спросил практически на ухо:
— А можно с Вами поговорить наедине?
— Можно.
— У меня постоянные боли в пояснице, отдают в ногу, что Вы мне посоветуете?
Ну как он меня нашёл?!
Последний романтик
За три часа неподвижного сидения на скамейке у меня затекли руки и ноги. И почему я не догадался подложить под себя мягкую подушечку? Чуть шевельнешься — и тут же дедушкин крик сквозь закрытую дверь дачного домика:
— Нэ рухайся! Сядь, як сыдив!
А самое пикантное — то, что одет я был при этом в бабушкину юбку и кофту. На голове бабушкина панама, в руках резная палка и большой букет цветов…
И весь этот балаган организовал мой дедушка Вася — абсолютный технарь и прагматик, лишенный всяческой романтики и ненужных глупостей.
Только став взрослым, я понял, каким романтичным был мой дед. До него мне так же далеко, как граблям до органа Берлинского собора.
Вообще он был довольно странным человеком — имел два высших образования (математик и авиастроитель), жил в разных городах, заведовал кафедрой в универе, но при этом до самой смерти ни разу (!) не бывал за пределами Украины. Даже моря не видел…
Телевизор почти не смотрел, возился с клубникой на даче, а на сон грядущий, как беллетристику, читал толстенные книги по алгебре, слушая при этом старые пластинки Марио Ланца и Карузо на 78-й скорости…
Больше всего на свете дедушка любил бабушку Шуру и без всякого повода делал ей милые сюрпризы.
Вот палочку дубовую вырезал с узорами и надписью «Шура», подставку для чтения книг смастерил, стихи писал на самодельных открытках (правда, без претензии на рифму, зато регулярно). Да мало ли…
Когда бабушка шла на дачу, ее можно было видеть издалека, пока она минут сорок медленно спускалась с горы.
Дед на крыльце подвесил большую бронзовую ступку и бил в нее, чтобы бабушка там, на горе, знала, что Вася ее уже увидел и ждет.
А на пути следования дед на столбах и заборах приделал откидные сиденья, чтобы бабушка могла отдохнуть по дороге.
Иногда он слишком увлекался и, как Робинзон Крузо, строил такие необъятные «лодки», которые невозможно дотащить из глубины острова к океану…
Как-то бабушка помечтала о том, что хорошо бы на огромном тазу для варки варенья иметь такую же огромную крышку.
И дед тут же взялся за дело.
На свалке нашел стальной лист и каждый день ходил к нему с хиленькой ножовкой, но недели за две все же выпилил круг нужного диаметра. Отполировал до зеркального блеска, просверлил дырки, намертво приклепал дверную деревянную ручку и торжественно презентовал бабушке Шуре. Бабушка была очень рада, но не смогла принять такого дорогого подарка. Не из кокетства, а просто не смогла оторвать крышку от пола. Этот спартанский щит весил чуть меньше канализационного люка.
Грустный дедушка предложил смастерить на потолке нехитрую систему блоков для подъема крышки с пола на таз с вареньем, но бабушка почему-то мягко отклонила эту идею…
Но вот приближался ее день рождения, и дед, как всегда, решил прыгнуть выше головы, создав что-нибудь этакое.
Запала ему в голову идея — красками написать большую картину метр на полтора и это при том, что художник из него такой же, как из Кисы Воробьянинова.
Дедушка умел рисовать только графики функций, а я — только индейцев, стреляющих из пулемета…
Но не будем забывать, что у деда два высших, и его никогда не пугали сложные пути к поставленным целям.
Напряженная работа над картиной продолжалась целую неделю, по три часа в день, дольше было нельзя, ведь мы зависели от правильного освещения еще больше, чем все великие художники возрождения вместе взятые…
В последний день перед домом установили четыре табурета, а на них взгромоздили садовую скамейку, на которой я и сидел в бабушкиной одежде, свесив ножки.
Сейчас бы соседи вызвали милицию и обвинили моего деда в педофилии. Еще бы — сам закрылся в домике, переодел десятилетнего внука в женскую одежду, усадил на высоченную скамейку и покрикивает на него из-за двери…
Ну точно — извращенец.
Каждый день после изнурительного писания картины дедушка выходил весь потный, но счастливый. Как вампир, щурился на солнечный свет и говорил: