Возможно, в тот день было как-то по-особенному жарко, а может быть, этому крокодилу на завтрак вместо одной, как отдыхающему труженику, сразу трех куриц выписали, а может и все в комплексе, но только разморило его на жаре так, что он и в присутствии потенциального обеда признаков жизни подавать не желал. И тогда не желал, когда парни, австралийского Данди-крокодила изображая, ему на спину поочередно для лучшего ракурса то правую, то левую ногу ставили. И даже когда Слон для яркой фотографии, ноги на песочке по-турецки сложив и локтем в крокодиловую спину уперевшись, всем своим центнером на него наваливался. Очнулся же бедолага, когда взбодренные алкоголем концессионеры пожелали более активного участия крокодила в проистекающей фотосессии. Дмитрий, усевшись на длинный крокодиловый хвост, для начала припал на его спину в братском объятии, а после стал приподнимать бедолагу за шею, оттягивая на себя и назад, бултыхая его же лапками в воздухе, припевая при этом: «Мальчик, мальчик, потанцуй!» А Слон, оттерев Дмитрия от тушки и настаивая на том, что теперь его очередь «в Генку поиграть», подхватил несчастного крокодила поперек туловища и стал подбрасывать его в воздух, пытаясь, видимо, изобразить парящего птеродактиля. В этот момент у близкого родственника друга Чебурашки случился глубочайший культурный шок и смещение мировосприятия. Голос предков и инстинкты, накопленные за миллионы лет, хором орали ему, что два этих недоразумения по большому счету ничем, кроме как обедом, считаться не могут, а обеду положено убегать, прятаться и обязательно бояться. Очень сильно его, крокодила, бояться. А эти что? Не боятся совершенно, вдаль на бешеной скорости смыться не норовят и, как раз наоборот – всячески его, высшего хищника Африки, теребят и что-то там такое на непонятном языке покрикивают. И мало, что покрикивают, так еще за хвост хватают и куда-то потащить норовят. Он, бедолага, сотни раз от своей незабвенной мамочки слышал, что с едой играть нельзя, но чтоб еда играла с тобой?! Это ли не шок и полный вынос мозга?
В конце концов крокодил не выдержал и, будучи глубоко уязвленным в собственном самолюбии, взревел утробным басом и, громко щелкнув зубами, попытался откусить половину Дмитрия, который в этот момент как раз перед самой его мордой находился. Столпившиеся за забором интуристы, к тому моменту на жалобный визг крокодила со всего парка сбежавшиеся, в своих Англиях, Франциях и Голландиях такого представления даже за большие деньги никогда не видевшие, ахнули единым хором, где-то в глубине души надеясь на то, что русские все-таки проиграют. Реакция Слона оказалась на высоте. Дернув крокодила изо всех сил за хвост, с которым он уже минут семь не расставался, Слон тем самым позволил Дмитрию остаться с обеими кистями рук как минимум. Дмитрий же, растерявшись не более чем на секунду, во все горло радостно заорал: «Жи-и-и-ивой!!!» – и со всего маху треснул ни в чем не повинное животное по голове. «Я те покажу кусаться!», – пообещал он, пытаясь угнаться за мордой крокодила, волочащейся по песочку острова, потому как в нахлынувшей радости от воскрешения рептилии Слон тащил последнюю все за тот же хвост по периметру островка, уже на третий круг заходя. Толпа «понаехавших» за заборчиком, не получив кровожадного зрелища откусывания Дмитрия, хором выдала разочарованное «бу-у-у-у-у!» и почла за лучшее вызвать охрану питомника. Явившейся через десяток минут охране предстала замечательная картина, олицетворяющая собой апофеоз победы разума над дикой природой. Выбившийся из сил крокодил, так никого и не укусивший, но изрядно помятый молодой энергией концессионеров, валялся на песке, широко разведя в стороны когтистые лапы и уронив в песок голову, перемотанную футболкой Дмитрия, только и находя в себе сил на то, чтобы злобно шипеть и иногда похрюкивать в досаде от постигшего его позора. На спине его, обмениваясь впечатлениями и единогласным мнением: «Не зря поперлись!», восседали два индивида, один из которых был по пояс голым и при этом с большим удовольствием курил сигарету.
Охрана, больше опасаясь за крокодила и частично за себя, перебросив на островок широкий трап, но на сам остров не выдвигаясь, настоятельно умоляла парней отпустить бедное животное и покинуть территорию их питомника. Навсегда покинуть! Парни же уходить не хотели, потому как им и тут было неплохо и очень даже весело. А оно и верно, ну когда им еще случай представится на живом, как выяснилось, крокодиле посидеть и, как на деревенской завалинке, все вопросы человечества между собой обсудить? В конечном счете четыре отважных охранника, друг друга подталкивая, на крокодилий остров, на котором сразу же очень тесно стало, перебрались и парней под белы рученьки за забор выдворять начали. Дмитрий уходить без футболки не желал и обещал крокодильих бодигардов по судам затаскать, ежели «фараоны позорные его частную собственность не вернут». Один из «позорных», то ли суда убоявшись, то ли крокодила пожалев, над последним навис и, за краешек футболки ухватившись, стал ее во все стороны аккуратно подергивать, стараясь с головы рептилии Димин гардероб сдернуть. В конце концов получилось. Прижав футболку к груди и пятясь спиной к мостку, охранник поинтересовался у вздрогнувшего крокодила: «Ну как ты, Жоржик?» Жоржик, оглядевшись вокруг мутным взглядом, решил больше судьбу не испытывать и от греха подальше юркнул в мутные воды окружающего остров канальчика. И думается мне, что русскоязычное «…твою мать!», которое он за сегодня раз восемьдесят услышал, теперь на уровне инстинктов в головах не только портовых грузчиков, но и котдивуаровских крокодилов надолго отложилось.