Через некоторое время он вернулся без кирпича, но с камерой, которую он тем кирпичом умудрился с ее местоположения сбить. Улыбка растянулась на лице Слона такая, что из нее одной можно было бы трех Чеширских котов сотворить. Оказалось, что все ухищрения Слона в попытках укрыться в кустах и спрятаться за стволы деревьев в момент метания кирпича, дабы в этот момент в недрах системы охраны незапечатленным оказаться, были совершенно напрасными, поскольку выяснилось, что камера ни к чему, кроме забора, не подключена. Ни к питанию, ни к системе передачи видеосигнала. Обозвав службу охраны парламента «лохами», Слон спрятал добытую камеру в багажник, сообщив Дмитрию: «Здесь и пойдем».
Просто перелезть через забор и под покровом ночи, уподобившись общеизвестному Мишке Квакину, незамысловато подтырить малость зеленых насаждений парни посчитали ниже собственного достоинства и специальных, благоприобретенных на родине навыков. Банально умыкнуть дерево Дмитрий посчитал недостойным потомка великого комбинатора, а Слон заверил, что так за «языком» только «салажата зеленые» ходят и что елку нужно брать по всем правилам военной науки. Пообещав, что он всё устроит как нужно, Слон умчался куда-то и часа через два вернулся с кучей всяческого хлама, как позже выяснилось, не совсем нужного. Он приволок несколько мотков крепкого синтетического шнура, целую связку карабинов «усиленных, универсальных», несколько фонарей самой разной конструкции, ножовку «обычную, широкую», еще кое-какую мелочь и три больших тюбика вазелина.
И если назначение всего остального пусть и туманно, но все-таки было понятно, то с вазелином у Дмитрия возникли вопросы. Он, в задумчивости вертя тюбики в руках и рассматривая их со всех сторон, опасливо спросил: «Это на случай, если поймают, да?» Слон же, обозвав Дмитрия «темнотой», сообщил «духу необразованному», что это вовсе не для смягчения наказания, а как раз наоборот – для маскировки во избежание. Оказывается, печная сажа или, допустим, угольная пыль, смешанные с этим прекрасным вазелином, создавали идеально черную пасту, нанеся которую на лицо любой военный имел возможность раствориться в ночи не хуже Боба Марли, нырнувшего в бочку с черной тушью. Ну или, уподобившись снежку Рэмбо, этим эрзац-гуталином можно было сделать две широкие полосы под глазами, которые стали бы поглощать свет, мешающий замечательно прицеливаться.
Дима липкой гадостью мазаться отказался, потому как целиться в этот раз им нужды не было, но в основном потому, что отмыть это по завершении операции будет практически невозможно, оттого что вазелин впитывается, если кто не знал. Слон, вспомнивший, что в армии они так и не делали, со словами «ну мало ли» все одно распихал вазелин по карманам. Также вслед за вазелином в отбраковку за ненадобностью пошли четыре лодочных якоря системы «кошка», два топора на длинных деревянных ручках, два алюминиевых котелка с крышками, один маленький молоток и один здоровенный гвоздодер. Гвозди Слон заранее спрятал за спину, сказав, что это он по пути для дома на всякий случай прикупил. Так что к концу сортировки военно-полевого имущества из нужного для операции остались два мотка крепкой веревки и пила-ножовка, зубья которой от греха подальше обернули старой мешковиной. В общем и целом, по мнению Слона «с такой зброей Кокари-Шаршари, конечно же, не взять», потому как «видит Бог всех положат!» – но за елкой он сходить рискнет-таки. Хотя, продолжая тихонько жаловаться, что без своего родного автомата он, бедняга, чувствует себя как голый, и требуя выдать ему хотя бы якорь-кошку, которым он за заборы и иные преграды цепляться станет, он этот якорь потихоньку из кучки невостребованного умыкнул и под полу спрятал.