Применив технику отступления, отработанную за годы участия в подобных мероприятиях, все шестеро мгновенно растворились в воздухе. Вот они тут, у полыхающего и рвущегося на части Домика, и вот их уже нет. Хлоп – и растворились в пространстве и времени. А один из них, видимо самый юркий, исчезнув совершенно синхронно со всеми, почти что мгновенно материализовался в квартире собственной бабушки на Северных воротах, что располагались на диаметрально другом конце города. Всего через пару секунд материализовался и выглядел при этом вполне спокойным и уверенным в себе, хоть и малость запыхавшимся.
По совершенно неизвестной причине ни одно окно в окружающих домах от шиферного разлета крыши Домика не пострадало. Осколки шифера лупили куда угодно, в стены, в крыши и даже в двери прилежащих домов, но ни один осколок ни в одно окошко не попал. То ли шифера на крыше Домика было недостаточно, то ли окна в соседних домах были невелики, и проще было по крыше такого домика со всего размаха осколком треснуть, чем в это крохотное оконце угодить. А еще, ко всеобщей удаче, событие это эпохальное происходило в воскресный полдень и практически все население домов, к поляне прилегающих и теперь шиферной бомбардировке подвергающихся, оказалось дома. Утреннюю почту с прекрасным Юрием Николаевым досматривало, таких интересных событий вовсе не ожидая. Потому, оторванные от дел и просмотра телепередач гулкими ударами по собственным жилищам и жарким заревом полыхающего Домика, жильцы практически в полном составе повыбежали на улицу, интересуясь спросить, а что тут вообще произошло.
Мгновенно усмотрев, что катаклизм пока еще неизвестного им происхождения грозит оставить их без туалета, сбежавшиеся жители попытались было спасти место проведения своего постпищеварительного досуга. Ну, то есть попробовать потушить жарко полыхающий Домик собственными руками и имеющимися под этими руками пожаротушащими средствами. Но что они могли сделать парой десятков ведер, в каждое из которых вода тонкой струйкой набегала из дворового крана минут за десять, не меньше? Так только, суету приличествующую да видимость пожаротушения создать. Хорошую такую суету и панику организовать да к общей палитре амбре, от полыхающего Домика исходящей, еще и плотных облаков влажности добавить, по три кружки воды в час в жерло вулкана поплескивая. Ну, а уже когда остатки шифера и прогоравшие стропила внутрь Домика, в самую гущу давно переваренных обедов и ужинов провалились, округу накрыл такой смрад, что люди поневоле заскучали по запаху керосина тех, тогда еще не полыхнувших бутылок. Заскучали и быстренько разошлись по домам более-менее чистым воздухом подышать, надеясь на скорый приезд пожарной команды.
И они приехали. Они не могли не приехать, потому как служба у них такая. Приехали, правда, пожарные к тому моменту, когда тушить нужно было разве что только остатки продуктов жизнедеятельности соседей, тлеющие в глубокой яме, потому как Домик хоть и был вполне приличных размеров, но для того чтобы гореть три часа кряду, материалов в себе все равно имел недостаточно. Побрызгав для приличия водой из брандспойта на остаток кирпичной части Домика, почесав в затылках и выкурив по паре сигарет, пожарные свернули матерчатый рукав и уехали спать на свою пожарную базу. Домик же продолжил чадить вплоть до утра следующего дня, потрескивая в ночи остывающими кирпичами своей каменной, оттого и не сгоревшей части.
Скрываться от неминуемого гнева толпы шестерым смысла не имело. Все равно выловят. И потому с идеей и надеждой на то, что «повинную голову меч не сечет», они дружно пришли сдаваться. Однако народная мудрость тоже иногда дает осечки и время от времени ошибается. Выяснилось, что порой, крайне редко, даже самую что ни на есть повинную голову меч все ж таки сечет. В нашем случае, правда, не меч вовсе, а ремень, а в одном случае – хлопалка для выбивания ковров, и не совсем голову, а задницу, но все равно сечет, да еще и как! В общем, заявившись в родные дома в надежде снискать отеческую любовь и всепрощение отца блудного сына, вернувшегося в отчий дом с чистосердечным покаянием, парни сделали большой просчет и роковую ошибку. Ор наказуемой шестерки разносился над Шестнадцатым несколько часов, распугивая птиц и нервных прохожих. И потом еще несколько недель кряду все шестеро в школе учились стоя, а за предложение «сходить на дальняк» могли и по носу треснуть. Ну, люди же не трактора! У людей же нервы!
А позже выяснилось, что у города на новый Домик в этом году денег нет и что отстраивать «танк», если местному населению так уж в туалет ходить обязательно, теперь нужно всенародным хашаром и за собственные денюжки. Это финансовое обстоятельство было особенно огорчительным, потому как каждый, кто ранее к Домику по неотложным нуждам прибегал, считал это строение не своим собственным, а сугубо государственным и «чегой-то я теперь на это “Г” буду свои кровные тратить?». В общем, даже при некотором переизбытке рабочих рук нужного финансирования не нашлось и коллективное строительство нового Домика не задалось. Так что обуглившаяся стенка метровой высоты с зияющим провалом выгребной ямы еще несколько месяцев стояла посреди поляны немым укором человеческой жадности и памятником боевитой решимости советской молодежи. Ну а потом, когда дальним соседям, проживающим вдали от погибшего Домика, надоели постоянные визиты гостей, желающих только одного: специальное заведение, у этих людей в целостности и сохранности пребывающее, очень срочно посетить и нужды свои накопившиеся в тишине и задумчивости излить, они таких гостей-зас. цев к себе пускать перестали, Домик, конечно же, очень быстро по новой отстроили. И руки и деньги сразу же нашлись для того, чтоб за неделю новый Домик на полянке спроворить. И стал он еще и чище, и аккуратнее, чем прежний был.