Почему к тетке? А все потому, что тетушка моя, незабвенная Саркиса Анатольевна, половину своей жизни проработала директором кулинарии. И не абы какой, а именно военторговской, где по изумительно дотошным ГОСТам и удивительно выверенной рецептуре в богатейшем ассортименте выпускаемой выпечки в том числе и те самые сочни приготовляли. И, нечасто забегая к тетушке на работу, я, сопливый карапуз, обязательно бывал угощен чем-нибудь вкусненьким. Только вот вся моя гастрономическая любовь целиком и полностью отдавалась тогда исключительно пирожному «Картошка», каковое, если кто не знает, по технологии из тортовых обрезков делали. Это когда торт, чтобы он правильные геометрические формы и положенные размеры принял, по краям обрезают и кучу бисквита с остатками крема и повидла получают. Ну не выбрасывать же все это богатство?! А они и не выбрасывали. Добавят еще повидла для большей склеиваемости, перемешают все до однородной массы и вручную бурых катышков, формой и размером как раз со среднюю картошку, накатают. Накатают, в порошке какао обваляют и потом как пирожное продают.
Но тогда, во времена моего детства, вкуснее для меня ничего не было. И отказывался я от настоящих пирожных, кремовыми розочками покрытых, как раз в пользу этого увесистого бисквитного колобка. И сочни во мне тогда особой радости не вызывали, потому как там творог в начинке. А творог – это еда послушных детишек, которую они по утрам перед школой кушают и маму слушают. Настоящий же пацан обязан есть камни и пирожное «Картошка»! Но армия и во мне сделала вкусовые перемены, те самые сочни в ранг вожделенной пищи приподняв.
Но не об этом теперь.
Гошке со товарищи, следуя на трудовую повинность в бассейн, как раз и можно было по-быстрому в военторг заскочить и, пока патруль не сцапал, прикупить сочней и лимонаду изрядно. Ну а поскольку из бассейна в расположение на вечернее построение бегать было не нужно и можно было после отбоя возвернуться, работа эта в Гошкиной роте считалась почти что поездкой домой и уж совершенно точно – увольнением на несколько часов. Хорошая, одним словом, работа была. Командование же, в своем изворотливом уме эти «два и два» сложив, эту притягательную трудовую повинность начало как некоторую награду предоставлять особо отличившимся, ибо вкушать яств прекрасных и в тепле бойлерной вечернее построение к отбою прогуливать только отличники боевой и политической подготовки достойны. Ну а так как Гошка и в родной Советской армии, как до того и в гражданском быту, на хорошем счету был, его бассейн чистить достаточно часто отправляли. Ну и вот, как-то в очередной раз Гошку и еще семерых солистов стройного ротного хора отправили порядок в бассейне наводить. Выдвигались бойцы на это ответственное задание, как правило, часам к восьми вечера и лучше посреди недели, потому как до восьми и в выходные в бассейне от офицеров, желающих водные процедуры принять, было не протолкнуться. Ну и ага, значит… Выдвинулись и, как тому положено и доброй традицией заведено, на полпути к бассейну в военторге сочней с лимонадом «Буратино» прикупили. Ну и прибыли. Всю продовольственную радость желудков от греха подальше в котельной спрятали и ну давай блеск и чистоту в бассейновом комплексе наводить.
Как мною немножечко ранее и говорилось, Гошка был парнем не только трудолюбивым, но еще и юрким. И семь сотоварищей его ни в чем ему не уступали. Такими ухарями они были изворотливыми и юркими, что когда такой боец по коридору с ведром воды бежит, предположим, так за ним линолеум пузырем вздувается, пыль столбом стоит и плакаты со стен срывает, а он при этом воды из того ведра ни капли не прольет! Они за три уборки швабру о пол стирали! В ноль! Они мусора по весу выбрасывали больше, чем его туда отдыхающие военные приносили! Огонь, а не уборщики! Пожар в летней тайге! Да с таким-то азартом управлялись ребятушки, как правило, мигом и к приятной части с сочнями и лимонадом, той, за которой сюда, собственно, и пришли, с неимоверным удовольствием приступали. Сгрудятся в подвальной котельной вокруг стола, из ящика пустого спроворенного, и ну давай вожделенными кондитерскими изделиями пробавляться, лимонадом от всей души запивая. И такая у всех в грудях приятность разливается, что ни словом сказать, ни в романе каком душещипательном изложить. Курорт, как ни крути. Сидят, от тепла и сытости млеют и истории из жизней своих, пока еще сильно коротеньких, друг перед другом травят. В роту не спешат. Хорошо, одним словом, вечер протекает. По-домашнему почти.
Ну ровно так же и в тот злополучный раз случилось. Выскребли Гошка со товарищи всю инфраструктуру бассейновую до блеска хирургической операционной и бегом к главному действу приступать кинулись. Кинулись и, приступив, довольно быстро к нужной кондиции полной гармонии души и тела, ну, то есть к полной сытости пришли. Сидят, как тому и положено, один другого рассказами о своих необычайных похождениях на гражданке балуют. Сидит и Гошка. Сочнем лимонад закусывает и сыто щурится. И приятность у него по всему телу такая разливается, что песню спеть хочется или подвиг какой совершить. Подвиг совершить желание есть, а вот двигаться – вовсе нет. Ни руками, ни ногами двигать не хочется. Диалектика, понимаешь! Ну, может быть, разве что только челюстью подвигать, очередной сочень пережевывая, огромное желание имеется, а так – нет. Сидеть только хочется, мурашами гусиной шкуры по коже млеть и, глаза полуприщурив, слушать, как твой «боевой товарищ» в бытность его человеком гражданским в уличных баталиях и любовных похождениях чудеса отваги и неутомимости проявлял. И не важно вовсе, что этот новоявленный дон Сезар де Базан за все свои недолгие годы в драке поучаствовал лишь однажды, да и то это был случай, когда он в детском саду, в песочнице сидя, Петьку из средней группы лопаткой по башке огрел за то, что тот ему формочку в виде бабочки отдавать никак не хотел. А из любовных похождений самым ярким был случай, когда в восьмом классе Светка, одноклассница, разрешила себя до дому проводить и всю дорогу свою руку из его взмокшей ладошки не вынимала. Он потом, правда, еще три ночи из-за чувств переполняющих спать не мог, но это уже такое, это уже пережитки пубертата. Но сейчас, в этой теплой котельной, с желудком, полным не каши из «кирзы», и на некотором удалении от военных порядков, вовсе не имело значения, что этот Рембо напропалую врет, будто в одиночку разбил всю Квантунскую армию и что у него «Каждый день по три раза было. И все с разными!» Было просто удивительно хорошо и приятно. И не хотелось двигать ни единым чреслом своего организма, негу приятную и лень тягучую в этом самом организме как можно дольше сохраняя.