Но, пожалуй, больше, чем самостоятельно играть, они любили ходить на игры кафедры руслита попялиться и поболеть. Ведь тут что важно понимать, товарищи дорогие? А то тут важно понимать, что на факультете русского языка и литературы парней, горящих желанием в последующем работать школьной русичкой, пусть и находилось маленько, но было объяснимо недостаточно для полноценной баскетбольной команды. Хуже с мальчиками дела обстояли только разве что на кафедре дошкольного воспитания. Ни в какую не желал мужской пол иди и обучаться тому, как сопливых карапузиков правильно супом в обед покормить, да так, чтоб этот карапузик, на ходу уснув, в той тарелке с супом не утоп ненароком, а на защите диплома хороводы всей группой водить и «В лесу родилась елочка» хором распевать. Карьера же Павла Петровича Бажова некоторых, особенно начитанных и знающих мальчишек, все ж таки малость прельщала, и на кафедру руслита мальчики шли. По одному, по два, но шли. Потому учились на руслите, как, впрочем, и в баскетбол играли, практически одни девушки. Девушки, выросшие под богатым южным солнцем, в обилии витаминов и в условиях исключительной природной щедрости, совершенно не обделенные ни красотой, ни физическим развитием. Вот за них-то наши баламуты как раз и любили ходить поболеть.
Ну-у-у, как поболеть… Посмотреть ходили, потому как за игру болеть смысла не было никакого. Кто из девчонок сегодня выиграет – «правые» или «левые», было совершенно безразлично, потому что на каждой новой игре обе команды меняли свои составы, обменявшись игроками по совершенно непонятной логике. Какая-нибудь Светка две игры подряд со всем тщанием и рвением могла отыграть за «правых», но в следующий раз с неменьшим азартом и вдохновением бегать уже за «левых». Да что там «в следующий»?! Они в процессе одной игры могли переходить из одной команды в другую даже для себя самих незаметно. По нескольку раз за игру. Да и вообще, называть это игрой могли только сами будущие филологини, а также преподаватель, который по плану занятий должен был провести исключительно «игру» и ничто иное. Ну сами посудите: десяток прехорошеньких девиц, с визгом передвигающихся по площадке, временами совсем не обращая внимания на то, что мяч уже пять минут как вылетел в аут и выбыл из игры, и не совсем понимающих «а кто тут, собственно, за кого», не могли даже приблизительно реализовать настоящую баскетбольную баталию. Хотя сами они, конечно же, были свято уверены в обратном. Нет, не на это посмотреть ходили баламуты. Ходили так же преданно, как некоторые ходят на матчи «Спартака» или «Динамо». Иное представление их влекло и завораживало.
Дело все в том, что, как я и говорил, девушки, выросшие в условиях жаркого юга, в плане физиологии и внешних форм переставали быть девочками уже лет этак в двенадцать-четырнадцать, а к девятнадцати-двадцати годам они формировались в такое женственное очарование, что, допустим, футболка с надписью СССР, натянутая на такую баскетболистку, являла миру всего две буквы: первую «С» и последнюю «Р». Другие две буквы «С» скрывались где-то глубоко в межхолмье и являлись миру только в раздевалке на уже будучи снятой футболке. Да нынешняя американская армянка Кардашьян с ее необычайными филейными достижениями просто неудачная копия с тех девушек, которые тогда с визгом носились по площадке, в пух и прах разодетые в те самые футболки и короткие спортивные трусы-шортики. И не нужно возмущаться! Не я такую форму придумал! Так в разных приказах и указаниях от больших министерств прописано. Чтоб порядок был и никто на занятия в джинсах или, допустим, в противогазе прийти не вздумал. Сказано футболка, значит футболка. Сказано трусы, будь добр – трусы!
Ну и вот, играли они, будущие вдохновенные педагоги русской словесности, в незамысловатую игру баскетбол. Но Бог ты мой, что это был за баскетбол! В дополнение к той специфике их игры, о которой я выше сказал, девицы-русички, улицезревшие наших баламутов, включали «мою прекрасную леди» и начинали двигаться по площадке с какой-то удивительной плавностью и ажурной грацией. Адажио из «Лебединого озера» в исполнении Плисецкой и Богатырёва по сравнению с той грацией – это просто жалкие конвульсивные трепыхания нескладных неумех. Грациозная русичка под восторженным взглядом Вани или, положим, Эдика практически теряла все свои косточки и становилась гибкой, как ива, и текучей, как горный ручей. Она в немыслимом прыжке с мячом, бросив его, пусть даже в сторону собственного кольца, прогибала спину в такой арабеске, что становилось очень страшно за ее позвоночник. Возвращаясь после атаки от кольца соперниц, они не просто разворачивались и бежали назад, они делали тройной пируэт на одной ножке и, уже больше не вспоминая о мяче и соперницах, двигались в сторону своего кольца изящнейшими «гранд жете», ни минуты не беспокоясь о том, что суть игры вовсе не в этом. А вернувшись в оборону, они выстраивались журавлиным клином и становились в пятую позицию, возведя в небеса трепетные руки.