Бог ты мой, что тут началось!
Средневековая инквизиция, спалившая Джордано Бруно на жарком костре за его шарообразные убеждения, а перед этим того же Джордано пытавшая с чувством и обстоятельно, выглядела жалкой неумехой, источающей милое дружелюбие, по сравнению с деканом физмата, взявшимся за Юркино воспитание и развенчание низости его поступка. Взявшегося со всей решительностью пламенного коммуниста и борца с попирателями общественных норм и устоев. Разрывая Юрку на части и испепеляя получившиеся останки глаголом праведного гнева, в деканате ему припомнили и поставили в укор совершенно все. И наставления мамы о честности и правдивости, позорно забытые Юркой, и неизбывный позор папы за его падение на самое дно морали, и товарищеское порицание, которое в самом скором времени будет вынесено ему на всеобщем собрании пострадавших. Также не забыли упомянуть о том, что такое безответственное и нахальное поведение, скорее всего, граничит с положениями Уголовного кодекса, исходя из которого и по представлению декана Юрка теперь никак не меньше, чем международный преступник в статусе «capo di tutti capi[3]». В самом финале и под занавес терзаний ему даже Моральный кодекс строителя коммунизма и Устав Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи припомнили и, сообщив, что никогда теперь Юрке не быть коммунистом, хором выпалили в него жгучим словом: «Позор!!!»
В общем, по мнению декана выходило, что Юрка, будучи теперь врагом человечества, чуть-чуть не дотянувшим в своей мерзости до падшего Асмодея или истеричного Адика Шикльгрубера, заслуживает не просто мучительной смерти как минимум, но даже увольнения с уважаемой должности старосты с последующим и практически мгновенным изгнанием из университета. Навсегда! На веки вечные! А преподаватель математического анализа на узбекском потоке, славный Парда Ишмуминович, в изложении которого «пфункция биваит перЕменная», даже предлагал, дабы позор и ярость наказания были еще более пламенными, при изгнании Юрки на выходе из универа дать ему увесистый пендель. Размашистый такой пендель дать предлагал. Но так как предлагал он это на русском языке, его никто не понял, и идею из-за невнятности изложения на вооружение не взяли. Решили просто так выгнать.
Вот тут-то как раз и пригодились Юркино единение с преподавательским составом кафедры физического воспитания и баскетбольные спартакиады, неоднократно выигранные баламутами во славу собственного университета. Приняв во внимание, что потеря одного математика – это никакая не трагедия, а вот утрата центрального нападающего – это неприятность, уже очень близкая к эпической драме, на факультете физвоза решили, что «балбеса нужно отстоять», и выдвинув из своих рядов самого видного депутата, отправили его в деканат физмата. На выручку отправили. Авторитетный во всех смыслах преподаватель физвоса Хамза, запершись с деканом Тураевым в кабинете последнего и нависнув над почтенным математиком всем своим двухметровым ростом, настойчиво увещевал его в том, что Юрка в общем-то хороший парень и что если и выгонять его, то, конечно же, не на третьем курсе, а, может, даже и немного попозже. Может быть, даже после того как они через месяц в Ташкент на Универсиаду съездят. Увещевал долго и громко. Иногда даже на двух языках. В конце концов какой-то из аргументов, а может быть и все они вкупе сработали, и Тураев, махнув рукой, сдался, пообещав, что, случись такое еще раз, он сам лично отвезет Юрку в тюрьму и сдаст его туда на веки вечные.
Хамза вышел от Тураева взмокший и злой, как восемь питбулей после групповой драки за чемпионский титул собачьей олимпиады. Крепко прихватил Юрку за предплечье своей мощной лапой, которой он некогда в автобусе раздавил кисть руки застуканного им карманника, и поволок адепта вселенской благотворительности к выходу. По пути Хамза пообещал Юрке, что в случае, если такие вольные интерпретации с чужими деньгами повторятся еще раз, он самолично вырвет Юрке его стройные ноги и вместо них вставит кривые суковатые палки из тутового дерева, после чего сильно даст по шее и пустит голым в Африку. Также, усугубляя угрозу с деревянными ногами и африканским вояжем, Хамза пообещал и кое-что пострашнее. Пообещал он Юрку, случись такой апокалипсис еще раз, никогда больше на баскетбольную площадку не пускать и вообще, поставив большим авансом «трояки» за все предстоящие пары физического воспитания, больше не впускать Юрку на стадион никогда в жизни. До самой Юркиной пенсии. Юрка, впав в смятение чувств и не совсем понимая, над чем сейчас грустить и чему радоваться, в итоге решил, что сегодня нужно радоваться. Радоваться следовало тому, что универ в его жизни пока еще остается, а Хамза, как человек добрый и быстро отходчивый, от любимого баскетбола отлучать не станет и дело обойдется всего лишь вырванными ногами и знакомством с экваториальной Африкой. Ну а пендель Юрка все ж таки получил. Увесистый такой пендель от Хамзы, которым добрый гигант направил Юрку в сторону дома и настоятельно порекомендовал «завтра на тренировку не опаздывать».