Второй раз за день попрощавшись с исстари любимыми родителями и недавно любимой Наташкой, Юрка сделал решительный рывок отважного шерпы, обламывая ногами уже совсем тонкие и хрупкие ветки. Рванул и до вожделенной вершины добрался-таки. Качало его, как впередсмотрящего в «вороньем гнезде» на фок-мачте винджаммера «Пруссия» в семибалльный шторм. Нос и глаза забивала та самая мелкая, как мамина пудра, пыль, принесенная сюда южным ветром из далеких монгольских пустынь. Пульс в висках и ушах заглушал торжествующих внизу одногруппников и не давал насладиться видом раскинувшегося под ногами универа. Вытянув руку вверх и сорвав, как ему показалось, самый что ни на есть верхний листок, сунув его в карман уже совсем не чистых брюк, Юрка начал схождение. Ну как, схождение… Управляемое падение от ветки к ветке с максимально прилагаемым усилием не отстраняться от ствола далеко, потому как там ветки заканчиваются. В общем, вниз получилось куда как быстрее, чем вверх.
Соскочив на землю с грациозностью молодого павиана, Юрка воздел над головой многострадальный лист и торжественно продемонстрировал его притихшей группе восторженных зрителей. Выглядел Юрка в тот момент не менее торжественно, нежели мандрил Рафики, демонстрирующий львенка-короля окружающей флоре и фауне. Даже музыка та же где-то на заднике звучала! Замерев в благоговейной тишине на пару секунд, восторженная толпа однокурсников взревела громким «виватом» в честь Юрки, а Ваня и Ильхан кинулись обнимать древолаза-высотника, рискуя удушить того в горячих дружеских объятиях. Радовались все не меньше восторженных зрителей, наблюдающих салют на Девятое мая!
Ну а потом, просто отбросив лист в сторону и плотно прижавшись локтями, они все вместе, все двадцать четыре, двинулись на выход из универа, больше не заморачиваясь перипетиями и переживаниями сегодняшнего дня.
Ибо сказано в кодексе студента: все, что сдано, может быть забыто.
И вот уже несколько десятков лет с тех событий минуло, друзья мои. И было их, событий таких, с баламутами нашими много больше, чем я вам тут наврал с три короба. Сильно больше! И смешными они были, и грустными. Разными. И отучившись, никто из баламутов по диплому работать не пошел. Время такое было. Не прокормить тогда было учителю математики ни себя, ни семью. Суровое было время. И размазало их это время почти по всему глобусу.
Но в одном я могу быть свято уверен: вряд ли кто из них забыл или забыть сможет то славное время, когда баламуты, не щадя ни себя, ни преподавателей, с самоотверженностью и вдохновением грызли твердый гранит науки.
Приходите, дети, в Африку гулять!
Удивительно правдивая быль давно минувших лет
Глава 1
Вот вы все время «Ах, Африка!» да «Ах, Африка!». Все «крокодилы, бегемоты…» у вас, понимаешь, «обезьяны, кашалоты…», видите ли. И дальше, как будто вам маловато будет, еще и «зеленый попугай» до кучи! Что так-то? Что это такое? Что за такая страстная любовь к чужим берегам?! Вот я, к примеру, никогда там не бывал. Не звали меня в эту Африку ни единого разочка. А хоть бы и позвали, так все равно не поехал бы. Чего я там, в той Африке, не видел? Чего мне там нового показать смогли бы? Негра и слона? Негра на слоне? Негра без слона? Подумаешь! Я их обоих при большом желании в родном городе без всякой Африки рассмотреть могу. Одного, того, что с хоботом, в зоопарке, конечно же, а вторые, те, что темненькие такие, по нашим столичным улицам совершенно свободно и частенько дефилируют. Так что я на них, пусть и раздельно, но все ж таки и в профиль, и в анфас всегда полюбоваться сумею. Да хоть один на другого залезь и острой палкой в затылок тыкай. Или это в Индии с острой палкой? Или не в Индии? Ну да ладно, мне это не интересно. Мне и в Африку не интересно. Наверное…
А вот знакомцу моему, Дмитрию Сергеевичу Третьякову, в Африку однажды очень интересно стало. Очень Дмитрия Сергеевича заинтересовало по черному континенту побродить и в недрах его пожить маленько. И так, понимаешь, ему в той Африке пожить довелось, что много всего интересного он мне про те чудные и далекие времена понарассказывал. Я, понятное дело, всего тут выложить не смогу, товарищи дорогие. Потому как сильно много всего с Димитрием на черном континенте стряслось, и мне, чтоб все перипетии африканского вояжа Дмитрия вам в красках передать, целый роман кропать пришлось бы. А я писать не очень-то люблю, сами знаете. Или, к примеру, случаи интернациональной дружбы Дмитрия с местными гражданками, в самых разных социальных статусах состоящих, просто так, без цензуры, рассказывать невозможно, конечно же. Потому, ничтоже сумняшеся, просто наугад в тысячу Диминых историй пальцем ткнув, пару-тройку из них выберу и вам живописую.