Мне сам Дмитрий рассказывал, что потом, по возвращении в Москву, он долго к ритму столицы приноровиться не мог. Опаздывал везде и совсем не понимал, почему на него ругаются за несчастный час опоздания. А метро столичное он вообще долго без содрогания посещать не мог, потому как ему там, как в кинофильме на ускоренной перемотке, все виделось. Какие-то неприветливые люди мчат куда-то со скоростью звука, хмурые лица в небытие вперив, его, Дмитрия, постоянно сшибая и громко ругаясь. Отвратительное место, одним словом. Потом-то ничего, пообвыкся. Таким же суетным, как и все мы, стал. Бегать начал, а улыбаться перестал. К сожалению…
Ну да ладно. Про Гану, стало быть. Место это, я вам скажу, по природе своей просто изумительное. Вот вроде и страна так себе, недоразумение, на карте пятьсот на триста километров, а поди ж ты зон климатических и образчиков природы разнообразной в себя множество вместила. Если бы вы с самого севера на самый юг пешочком пройтись решили, то в путешествии своем и на горы, и на джунгли, и на буш редколесный насмотрелись бы. А шагать закончив, в океанское побережье уперлись бы, ногами натруженными по белому песочку пляжей прошлепав. Ну а потому как сама страна в непосредственной близости от экватора раскинулась, буйство растительности и жизни во всех видах в ней не просто процветало, ровным теплом укутанное, а фонтаном изобильным в самое небо колотило. Не без исключений, конечно же.
Березки среднерусской или медведя белого или, допустим, бурого тут сыскать вряд ли получится. Не пришли. Да и с тиграми разнообразными, и со львами дикими в Гане почему-то не задалось. Ученые там что-то такое в обоснование написали, что, мол, травоядных недостаточно, чтоб хищников серьезных прокормить. Однако кажется мне, что, ганского воздуха надышавшись, грозные хищники качества травоядных приобрели и от лености за газелями бегать перестали, от голода в конце концов повымирав. А новые из сопредельных государств приходить не спешили, потому как пожить еще немного мечтали. Но зато были слоны. Настоящие, дикие. Ходили себе по природе и люд окружающий своим видом радовали. А Атлантический океан, вернее его Гвинейский залив, ласково омывавший своим теплом ганские берега, приносил с прохладной влажностью муссонов еще и несметное количество всяких рыб и морских гадов, в пищу пригодных. Местное население, пользуясь таким богатством ихтиофауны, сложило свою национальную кухню в основном из даров Посейдона, добавив туда незначительное количество козлятины, как следует приправив все это огненными специями. Но о кухне мы попозже поговорим. Обязательно поговорим.
В общем, как ни крути, но Гана очень даже под Дмитриевы цели уединения подходила. «Поеду, – подумал он. – Обязательно поеду! А хоть и завтра, например, возьму да поеду», – решил он и пошел билеты покупать. Пошел и по дороге очень даже удачно своего закадычного товарища повстречал. Звали товарища Эдвардом. И не подумайте, что это кличка какая-нибудь, по моде тех времен взамен имени, мамой и папой даденного, креативными друзьями присвоенная. Это когда Михаил становился Майклом, Денис – Дэном, Ваня – Джоном, а Николай по какой-то неведомой причине, как и Миша, поименовывался все тем же самым Майклом. Нет. Эдварда так его собственные родители назвали. За что они так с малышом, остается только гадать, но очень долгое время Эдвард стеснялся представляться полным именем и скромно предлагал звать его «просто Эдик». Однако, если быть совсем уже честным, это не сильно облегчало жизнь подростка с исконно русским отчеством Иванович и именем, зачем-то взятым из рыцарских романов средневековой Баварии. Ну вот согласитесь, что «просто Эдик Иванович» звучит пусть и оригинально, но все одно как-то не по-человечески.
Не помогло ему и появление на голубых экранах «заслуженного академика» от истории, товарища литературного публициста Радзинского, в священном трепете и высшей степени актерского мастерства вещающего визгливым фальцетом о кровавом тиране Иосифе Виссарионовиче и жутком императоре Калигуле Гае Юльевиче. Среди старшего поколения, еще не утерявшего любви к познанию мира, включая его историю, кучерявый тезка нашего Эдварда получил заслуженное уважение и некоторое время даже собирал аудиторию, немного подвинув магического колдуна Кашпировского, заряжавшего организмы и аккумуляторы граждан посредством телевизора. Однако среди ровесников Эдварда и голос, и внешний вид писателя только утвердили аудиторию во мнении, что Эдик совершенно точно рифмуется со словом, очень созвучным слову «велосипедик». В конечном счете, со временем притомившись рукопашно доказывать, что «Эдик» ни с чем не рифмуется, он начал представляться двумя буквами – Эд.